IX. Падение Акры. Панорама Осада Акры (1291). Виртуальный тур Осада Акры (1291). Достопримечательности, карта, фото, видео Падение акры последней крепости крестоносцев год

В Западной Европе уже давно знали об отчаянном положении своих колоний на Святой Земле: в 1274 г. участники Лионского собора призвали принять меры, необходимые для того, чтобы предотвратить неминуемую катастрофу. Но в реальности ничего не делалось. Папы неоднократно начинали проповедь крестового похода, а светские государи принимали крест с твердым намерением отправиться на Восток; но, к несчастью, редко когда Запад был столь неспокоен, как теперь, в конце XIII в. Короли Сицилии, Арагона, Франции сошлись в безжалостной войне, приобретшей даже облик крестового похода, ставкой в которой была власть над островом Сицилия – из‑за этой проблемы со времен смерти Фридриха II мир в Европе постоянно нарушался. Тогда как Карл Анжуйский, Педро II Арагонский, Филипп Смелый, а затем и Филипп Красивый были вынуждены отложить подготовку к крестовому походу, что повлекло за собой такую же бездеятельность остальных государей, например, короля Кастилии, начавшего в 1280 г. собирать свой флот {666} , настоящий вождь будущего крестового похода, Эдуард I Английский боролся с великим уэльсским мятежом во главе с Алевелином ап Гриффитом, и эта война поглощала все его силы. Письма, которые этот государь посылал папе, полные благих намерений в отношении Святой Земли, все же весьма показательны: Эдуард I приветствовал проповедование крестового похода и обещал принять в нем участие, но каждый раз испрашивал новой отсрочки, так как, несмотря на все его желание, неотложные дела удерживали его в королевстве {667} . И когда монгольский епископ в 1287–1288 гг. прибудет от лица персидского хана, чтобы побудить христианских правителей к активным действиям, то встретит повсюду понимание и согласие, но не сможет добиться для своего государя никаких позитивных результатов.

Однако союз с монголами, с такой настойчивостью предлагаемый христианским государям, постепенно становился все более и более реальным. Аргун назначил христианским войскам встречу на 20 февраля 1291 г. под стенами Дамаска, пообещав королю Франции лошадей для его рыцарей, если у них возникнут проблемы с перевозкой верховых животных, и весь необходимый провиант. Но французская и английская армия не сдвинулись с места {668} . Правда, папа Николай IV не бездействовал, но одних его усилий было недостаточно, и папство не могло спасти Святую Землю.

А Святая Земля была не в состоянии бороться с мамлюками. В 1288 г., воспользовавшись мятежом в Триполи против наследника графства, они захватили эту область. Несмотря на предупреждения Гильома де Боже, город не был подготовлен к осаде, а между тем в 1285 г. мамлюки овладели линией обороны на северном побережье (падение Маргата и Мараклеи), и в 1287 г. захватили последний город Антиохийского княжества, Лаодикею. Кипрский король тотчас же прислал своего брата в Триполи, туда же прибыли маршалы тамплиеров и госпитальеров, и Жан де Гральи, снова возглавивший французский гарнизон Акры; но отстоять город они не смогли (26 апреля 1289 г.). Сам Генрих II приплыл в Акру 24 апреля, чтобы защитить свое королевство, если сарацины решат на него напасть.

Как в Акре, так и на Кипре отчетливо понимали, что конец близок: города старого Иерусалимского королевства были единственными, которые уцелели. С 1268 г. их не только отрезали от Армении и монголов, но они даже не могли наладить между собой постоянные пути сообщения. Политика мамлюкских султанов – как видно из договоров 1283 г. с сеньорией Акры, Сидоном и Шатель‑Пелереном (владениями тамплиеров и Акры, признававшими власть бальи Эда де Пуалешьена) и 1285 г. с Тиром (где «госпожа Тирская (dame de Tyr)», вдова Онфруа де Монфора, признала королем Гуго III), а также и с Бейрутом – была направлена на то, чтобы свести владения франков лишь к «морской дороге» и к поместьям на равнине. За исключением Кармиля, все горы принадлежали мусульманам, которые не упускали случая перехватить путешествовавших по прибрежному маршруту: отрезок пути у Нахр Дамура, между Сидоном и Бейрутом был смертельно опасен (Гуго III испытал это в 1283 г.). Район Сканделиона, расположенный между Тиром и Казаль‑Юмбером, был поделен сарацинами и франками: за краткий промежуток времени там погибло тридцать христиан (1280 г.) {669} . Война едва не вспыхнула в 1289 г.: султан, взбешенный помощью, которую тамплиеры, госпитальеры и король Кипра оказали защитникам Триполи, упрекнул их в нарушении перемирия; тем не менее его удалось убедить, что условия мира скрупулезно соблюдались в самом королевстве, и Генрих II даже добился продления перемирия на десять лет и десять месяцев {670} .

Франкам Сирии было необходимо получить отсрочку, как можно более длительную, чтобы дождаться начала крестового похода. 26 сентября 1289 г., перед своим отъездом из Акры, Генрих II, исполнив свой долг по защите Святой Земли и назначив бальи королевства своего брата Амори, принца Тирского и коннетабля Иерусалимского королевства (коннетабль Балдуин д"Ибелен только что умер), послал к папе сенешаля Жана де Гральи. Сильно взволнованный, папа Николай IV написал христианским государям о смертельной опасности, угрожавшей Святой Земле, и тотчас же начал отправлять помощь: он даровал новому патриарху Николаю заем в 4000 турских ливров, из которых тот должен был оплатить издержки на постройку укреплений в Акре, сооружение военных орудий и выкуп пленных. 13 сентября 1289 г. Жану де Гральи и епископу Триполи было поручено привести в Святую Землю двадцать галер, которым надлежало оставаться там в течение года {671} .

Папа искал способ оказать дополнительную помощь Святой Земле: он повелел проповедовать крестовый поход и назначил выступление крестоносцев на 24 июня 1293 г., дату, предложенную Эдуардом I, который принял крест. Он вел переговоры с Генуей, Венецией, другими прибрежными городами, чтобы послать корабли на Восток; отряды итальянских крестоносцев уже отплыли в Сирию под командованием французского капитана, состоявшего на службе у неаполитанского короля – Гуго Рыжего де Сюлли. Но пробыв за морем год, они вернулись домой в 1290 г. под предлогом, что за это время Акру никто не атаковал… То же самое произошло и с сицилийскими галерами, которые по просьбе Жана де Гральи прислал король Хайме I Сицилийский. Чтобы обеспечить успех крестового похода, папа пошел даже на примирение с Хайме I: по договору от июля 1290 г. король Сицилии обещал прислать 20 галер, 1000 вооруженных людей и 1000 арбалетчиков в сентябре 1291 г., и эти же галеры, чье число надлежало удвоить, должны были привезти в 1292 г. 400 рыцарей, тысячу других бойцов («almugavares») и тысячу арбалетчиков. Свой отряд во главе с Отто де Грансоном около 1289 г. прислал и король Англии. Папа переправлял в Сирию новые суммы денег, согласился платить сицилийцам и даровал Иерусалимскому патриарху полномочия назначать командиров крестоносных флота и армии {672} . Одновременно велись все более активные переговоры с татарами, тщательно изучали план будущей кампании: госпитальеры подготовили детальный план нападения на Египет, «Карту дорог Вавилонии», и свет увидела самая разнообразная литература – советы и мемуары о грядущей кампании {673} .

Но египетская дипломатия не дремала: в то время как папа слал посланцев в приморские города, мамлюкский султан заключил с генуэзцами, которые после падения Триполи организовали несколько карательных экспедиций, договор о дружбе, достаточно выгодный, чтобы компенсировать им ущерб, нанесенный генуэзской торговле захватом Триполи. Настоящий договор о ненападении был заключен 25 апреля 1290 г. между королем Хайме Сицилийским, Альфонсом Арагонским и Египтом: вывоз оружия и железа в Александрию был разрешен, и арагонские государи обязались не помогать крестоносцам – в обмен же их соотечественники получали право беспрепятственно посещать Иерусалим. Поэтому Хайме I, посылая свои войска и галеры в Святую Землю, уточнял, что его флот будет отражать нападения сарацинских галер, но ни в коем случае не станет наносить вред землям или вассалам султана {674} . Сам папа по просьбе купцов Сирии разрешил на время перемирий вести торговлю (даже ту, что обычно запрещалась) с Египтом, чтобы избегнуть разорения Святой Земли (21 октября 1290 г.) {675} …

Очень похоже, что мамлюки подписывали эти соглашения лишь для того, чтобы оттолкнуть своих возможных противников от создававшейся коалиции и искали лишь предлога в надежде избавиться от опасных латинских анклавов, в лице которых монголы, главные враги Египта, могли бы обрести союзников. Этот предлог им предоставили сами крестоносцы, которые были отправлены с Запада с задачей отразить предполагаемое нападение мусульман на Акру. Хронисты осыпали руганью крестоносцев, прибывших в город в 1290 г. из центральной Италии и Ломбардии; один из авторов пишет, что «город заполонила орда лжехристиан, которые стали крестоносцами из желания искупить свои грехи». Хронист обличает их бахвальство, которое растаяло подобно снегу под солнечными лучами при приближении врагов, и праздность, ибо они все свое время проводили в тавернах и увеселительных заведениях {676} . В один из августовских дней 1290 г. они собрались у ворот Акры, чьи пригороды были целиком населены мусульманами или сирийцами, и принялись истреблять сарацин, начав с резни тридцати арабских крестьян – равно как и нескольких сирийцев‑мелькитов, которых крестоносцы убили из ненависти к их бородам (в XIII в. борода отличала западноевропейца от жителя Востока). Затем они набросились на караван‑сарай, где мусульманские купцы едва успели забаррикадироваться: однако мусульманские негоцианты входили в собратства, которым покровительствовали тамплиеры и госпитальеры, и рыцари этих орденов подоспели вовремя, чтобы освободить их и препроводить в безопасное место – в королевский замок. Тем не менее восемнадцать торговцев вроде бы погибли на рынке, возле лавки менял.

Султан ухватился за это происшествие {677} и придал ему желаемую огласку: он даже распорядился пустить слух, что египетские посланники стали жертвами бойни. Султан потребовал от властей Акры выдать виновных, прекрасно зная, что те не смогут передать крестоносцев в руки мусульман. Гильом де Боже, будучи ловким политиком, нашел выход, одобренный магистрами двух других орденов: а может, выдать мамлюкам преступников, содержавшихся в тюрьме? Это предложение, которое показывает, насколько малоразборчивым в средствах был орден тамплиеров, и за это он жестоко поплатился двадцатью годами позднее, остальные участники военного совета (патриарх, епископ Триполи, бальи Амори де Лузиньян, щвейцарский рыцарь Отто де Грансон, представитель английского короля, гасконский рыцарь Жан де Гральи, представитель французского короля, венецианский бальи и пизанский консул, а возможно и командующие флотами, венецианским Джакомо Тьеполо и небольшой папской эскадрой, Рожер де Тодини {678}) отклонили. Было решено ограничиться извинениями перед Каиром. Перемирие было прервано.

Султан начал крупномасштабные приготовления, которые официально объяснил подготовкой кампании в Африке: ему не удалось обмануть Великого Магистра тамплиеров, у которого были связи в его окружении, но остальные нотабли Акры поверили этой военной хитрости. Несмотря на смерть султана, экспедицию не отложили: его наследник, юный Аль‑Ашраф, сразу же отдал приказ о концентрации своих войск (и огромного количества материалов для осады, собранных в Сирии) на равнине возле Акры, и их число ошеломило франков. Именно этому юноше (ему исполнилось около двадцати лет, и он был ровесником короля Кипра и Иерусалима Генриха II) предстояло завершить труд, который Саладину так и не удалось довести до конца веком ранее – полностью изгнать из Сирии франков.

Начавшаяся осада совсем не походила на длительную блокаду и медленные операции во время осады Акры в 1189–1191 г.: средства, которые использовали при нападении мамлюки, позволили им быстро покончить со своими противниками {679} . Если полагали, что в мусульманском войске было 70 000 всадников и 150 000 пехотинцев, то население Акры насчитывало 40 000 жителей, из которых 700 рыцарей и оруженосцев и 800 пехотинцев; включая подкрепления в лице крестоносцев, латиняне могли выставить против султана лишь 15 000 бойцов {680} . Правда, укрепления Акры, бывшие предметом неустанной заботы, являлись грозной преградой для осаждавших. Хотя в начале XIII в. они и были достаточно мощными, их не переставая усовершенствовали. Король Гуго III, принц Эдуард Английский, король Генрих II, и в 1287 г. графиня Блуасская построили новые оборонительные сооружения. Город окружали две крепостные стены: главную стену с башнями и барбаканами перед ними (выдвинутые вперед деревянные строения, связанные с куртиной деревянным или каменным мостом (organe de flanquement)) прикрывала нижняя стена с необычайно укрепленными башнями и другими барбаканами. Внутри крепостных стен два квартала, Город и Бург, были, в свою очередь, разделены старой стеной XII в., к которой был пристроен королевский замок {681} . Каждая группа домов, с башнями и укрепленными зданиями могла служить для обороны: резиденции тамплиеров, госпитальеров, тевтонцев были особенно хорошо подготовлены к длительному сопротивлению.

Однако Аль‑Ашраф располагал не менее грозными средствами для атаки. Втайне, несмотря на зиму, когда все дороги были занесены снегом, он велел подготовить и свезти со всей Сирии свои осадные орудия – qara bugha – катапульты средней величины, и два огромных мангонно – «Победоносный» и «Яростный», для перевозки которых потребовалось около ста повозок. Огромные метательные снаряды крушили стены и кровлю башен. Султан не меньше рассчитывал на подкопные работы: под каждой из атакуемой башен (Новой башней короля Генриха, барбаканой короля Гуго, башней графини Блуасской и Св. Николая, то есть под выступавшими вперед участками крепостной стены, где она была наиболее уязвима) трудились отряды из тысячи саперов. Работу саперов облегчали стоки от городских канав, (пересохщие участки рва?). Все попытки христиан договориться наталкивались на несгибаемую волю султана: первые послы были брошены с темницу, а посланцы Гильома де Боже вежливо выпровожены. Генрих II, прибывший в Акру вместе с архиепископом Никозии во главе 40 галер, 200 рыцарей и 500 пехотинцев, возобновил переговоры (4 мая). Аль‑Ашраф ответил, что в любом случае он хочет владеть землей: из уважения к королю, своему ровеснику, он удовольствуется лишь камнями города и разрешит франкам уехать со всем движимым имуществом. Королевские посланники заметили султану, что для Генриха II означало бы покрыть себя бесчестием и заслужить презрение Запада. В этот момент огромный камень, по недосмотру выпущенный франками из катапульты, дал повод султану прервать переговоры – он рухнул на шатер Аль‑Ашрафа, который бросился на послов с саблей {682} . Хоть окружавшие и удержали своего повелителя, временное перемирие было прервано, посланники отосланы обратно в Акру, и битва стала куда более ожесточенной. Численное превосходство мусульман делало бессмысленной всякую вылазку – попытка Гильома де Боже 15 апреля увенчалась лишь незначительным успехом: виконт Бурга не смог добраться до «Победоносной», каковую ему надлежало сжечь; другая вылазка полностью провалилась.

8 мая барбакана короля Гуго, связанная со стеной деревянным мостом, была подожжена своими защитниками (приехав, король Генрих сменил своего брата Амори на охране этого опасного участка) {683} . Мусульмане вели подкопы под основание укреплений: 15 мая часть круглой башни или Новой башни короля Генриха обрушилась. За то время, когда мамлюки заваливали ров, киприотам удалось вывести людей из башни, которая тотчас же была занята элитным гарнизоном. Теперь пространство между двумя стенами стало невозможно удерживать и надо было готовится к окончательному падению всей нижней стены. В городе приняли решение эвакуировать женщин и детей на Кипр, благо франкская эскадра господствовала на море; но 17 мая море было столь бурным, что им пришлось вернуться обратно. Позади Новой башни построили деревянную стену, тогда как погибали ее последние защитники. 16 мая атака мусульман на брешь в нижней стене, возле ворот Св. Антония, была отбита и брешь загорожена палисадом. Но 18 числа состоялся решительный штурм: мусульманские рабочие сожгли деревянную стену, ограждавшую Новую башню, и мамлюкам удалось захватить каменную барбакану, находившуюся рядом с Проклятой башней (на углу верхней стены, соприкасавшейся с Новой башней у нижней стены) и, единым махом захватив каменный мост, который латиняне не успели разрушить, появились на куртине. Чтобы отвратить опасность (нападавшие уже были во внутреннем пространстве между двумя стенами и одновременно растекались в южном и западном направлениях), великие магистры тамплиеров и госпитальеров лишь с кучкой людей организовали блестящую контратаку, попытавшись отвоевать барбакану и отбросить толпы мусульман за пределы первой стены. Но эта героическая попытка захлебнулась в ливне стрел и греческого огня: Гильом де Боже был смертельно ранен, а Великого Магистра госпитальеров (Жана де Вильера) и Жана де Гральи с тяжелыми ранениями пришлось увести на корабли. Маршал госпитальеров все еще защищал ворота Св. Антония, а Отто де Грансон – ворота Св. Николая, но смерть Гильома де Боже обескуражила защитников Проклятой башни, которые бросили свой пост: мамлюки могли спокойно ставить свои лестницы к стене и захватывать башню, что сделало бесполезным оборону на соседних участках {684} .

Тем не менее битва продолжалась на улицах города. Мамлюки, выйдя из Проклятой башни, захватили квартал Св. Романа и гигантскую катапульту, которую там установили пизанцы. После яростной схватки был занят квартал Тевтонского ордена, и рыцари Св. Томаса {685} пали на подступах к церкви Св. Леонарда. Ворота Св. Николая и Св. Антония, башня Легата были захвачены в свою очередь, что открыло проход длинным колоннам войск Аль‑Ашрафа. Город был потерян; нечего было даже и думать о дальнейшем сопротивлении в королевском замке, бурге или замке госпитальеров: последние защитники отступили к порту, и маршал госпитальеров, Матье де Клермон, несмотря на рану, вместе с братьями ордена продолжал оборонять подступы к гавани, чтобы позволить спастись как можно большему числу христиан. Все до единого из последних госпитальеров и их отважный предводитель сгинули на улице Генуэзцев.

К несчастью, эвакуация проходила с большими трудностями. Конечно, на рейде стояла огромная флотилия, но волнение на море помешало кораблям войти в порт: одни лишь лодки могли подплыть к пристани, что привело к катастрофе: тогда как раненым королю Кипра и его брату (которых упрекали в том, что они покинули Акру в первых рядах, поскольку Генрих отплыл сразу после падения генуэзского квартала) Отто де Грансону и остальным рыцарям удалось добраться до кораблей, паника охватила толпу, бросившуюся штурмовать лодки: шлюпка, где находился патриарх Николай, душа защиты города {686} , а также многие другие пошли ко дну под тяжестью беглецов. В самом городе мамлюки убивали доминиканцев, которые в ожидании мученической смерти распевали «Salve Regina», францисканцев, монахов и мирян. Скоро бойня докатилась и до людей, которые ждали в порту посадки на корабли. Лишь те из них, кто добежал до резиденции тамплиеров, представлявшей собой настоящую крепость по соседству с гаванью, смог избежать гибели или рабства. В то время как маршал ордена Пьер де Севрей {687} и его рыцари обороняли это мощно укрепленное здание с пятью башнями, христианские корабли продолжали принимать на борт население. После долгих дней осады мамлюки предложили тамплиерам капитулировать, обещая отпустить всех, кто находился в замке. Буйство небольшой группы мусульман, впущенных за стены замка – осквернение часовни, насилие над женщинами – привело к разрыву этого соглашения. Второй договор был также нарушен нападавшими, а Пьер де Севрей предательски убит. Тогда оставшиеся в живых вновь взялись за оружие, и, несмотря на подкопы, из‑за которых рушились их укрепления, сопротивлялись до конца: во время штурма 28 мая замок, под который провели подкоп, обвалился, погребя под собой несколько тамплиеров и массу мамлюков.

Он все‑таки пал, этот неуязвимый город, который отразил все нападения Бейбарса, вопреки поразительному сопротивлению, в ходе которого тамплиеры и госпитальеры искупили все свои прегрешения, порожденные гордыней или алчностью, вопреки присутствию Иерусалимского короля, вопреки всем усилиям папства, «которое с заботой снабдило этот град кораблями, воителями, деньгами: он пал за 44 дня» {688} . Вся остальная Святая Земля, как только ее достигла весть о гибели Акры, не смогла показать пример той же отваги. Кастелян Тира, Адам де Кафран, распорядился оставить эту вторую крепость королевства, ту самую, перед которой в 1187–1189 гг. отступил сам Саладин, а все старания франкских королей на протяжении двадцати лет овладеть ею были обречены на неудачу.

Несмотря на тройное кольцо стен, двенадцать огромных башен, замки, почти неприступное положение, Адам не верил в возможность защитить Тир, и «в ужасе» бежал в тот самый день, когда сарацины вошли в Акру: мамлюки заняли Тир 19 мая и взяли в плен тех, кого недостойный вождь бросил на произвол судьбы {689} . Командор тамплиеров Тибо Годен, ускользнувший из Акры, взял командование в Сидоне и сопротивлялся дольше, но, оставшись без помощи, приказал оставить город 14 июля. 21 июля предательски был захвачен Бейрут, несмотря на мусульманский протекторат, на который согласилась эта сеньория. Хайфа пала 30 июля, и монахи Кармиля, в свою очередь, приняли мученическую смерть под пение «Salve Regina» {690} . Из своих последних крепостей в Сирии, Тортосы и Шатель‑Пелерена, тамплиеры ушли 3 и 14 августа 1291 г. Больше в Святой Земле не осталось иных франков, кроме рабов или перебежчиков, а тем, кто сумел спастись, пришлось пережить множество злоключений: некий немецкий тамплиер, Рожер Блюм, начал необычную карьеру, став изгоем, а затем, под именем Рожера де Флора, главарем каталанской компании, зятем болгарского царя и византийским вельможей (убит в 1305 г.); он ограбил франкских дам, которые попали на возглавляемый им корабль «Фокон», что вынудило его бежать (однако он увез с собой украденные деньги и драгоценности {691}).

Аль‑Ашраф отправился праздновать победу в Дамаск, перед отъездом приказав умертвить тех пленников, кто не годился в рабы и не пожелал отречься; он повелел разрушить город Акру, замки Сидон и Шатель‑Пелерен и отвезти в Каир врата собора Св. Креста, которые впоследствии украсили мечеть‑усыпальницу султана Ан‑Назира {692} . В следующие годы он начал подготовку к походу на армян (в 1292 г. он захватит крепость Хромглу) и, возможно, на Кипр; но эти планы были прерваны его смертью (султан был убит в 1293 г., и христиане сочли его кончину небесной карой).

Это новая гибель франкской Сирии, рухнувшей под единым ударом, бегство бесчисленных толп – все это напоминало события 1187 г. Запад был также охвачен оцепенением, вперемешку с гневом против предполагаемых виновников поражения – для одних, как например, автора «Исхода из Акры», им был король Иерусалимский Генрих II, для других – папство, которое пожертвовало Сирией в угоду своей сицилийской политике; моралисты полагали, что виной всему бесстыдство и пороки огромного торгового города; это заставило постаревшего Жуанвиля вспомнить о словах легата Эда де Шатору, предрекшего сорока годами ранее, что прегрешения эти будут омыты в крови горожан. Прочие возлагали ответственность на распри меж итальянцами, другие обличали братоубийственную войну тамплиеров и госпитальеров; в результате эти нападки, умело подготовленные легистами Филиппа Красивого, обратили всю ярость Запада против ордена тамплиеров, обвиненного в измене христианской вере {693} . Не отвлекаясь на то, чтобы определить, кто какую роль сыграл в поражении, папа Николай IV взялся подготовить крупную экспедицию, которая должна была остановить натиск мусульман (ибо Кипр уже трепетал) и отвоевать Акру со Святой Землей. Распри из‑за Сицилии наконец были исчерпаны, и папа пригласил всех христианских государей принять крест, или же прислать денег, кораблей, воинов для того, чтобы спасти латинский Восток. Эдуард I, как обычно, встал во главе этого движения. Провинциальным соборам было наказано собраться и изучить вопрос о возвращении Святой Земли; а чтобы избежать междоусобиц, которые столь пагубно отразились на франкской Сирии, Николай IV предложил тамплиерам и госпитальерам (об этом речь уже заходила во время Лионского собора в 1274 г.) образовать единый орден (август 1291 г.). Наконец, было объявлено о полной блокаде Египта {694} .

Папа незамедлительно принял меры, чтобы спасти Кипр и Армению, которым грозила непосредственная опасность; в январе 1292 г. войска, посланные папством оказать подмогу Акре, получили приказ двигаться в Армению, чей царь послал на Запад францисканца Фому из Толентино (которому несколько лет спустя будет суждено стать мучеником возле Бомбея) с просьбой о помощи. Отто де Грансон отправился помочь армянам в их борьбе с мамлюками, тогда как папская эскадра взяла крус на восточное Средиземноморье, где должна была атаковать тюркский форт Канделор, а затем держать в страхе Александрию. Тем не менее крестовый поход так и не начался: Филипп Красивый в дорогу не пустился, так же поступил и Эдуард I, занятый борьбой с валлийцами и шотландцами. Более чем когда‑либо татары были готовы к совместным военным действиям, но из‑за кончины хана Аргуна их поддержка стала менее вероятной, а западноевропейцы посылали на Восток только незначительные отряды. Что же касается генуэзцев и венецианцев, то с 1292 г. они вновь начали воевать между собой.

Однако появился последний шанс, почти непредвиденный случай снова создать на Святой Земле «Латино‑Иерусалимское королевство». Кипр, хотя его и наводнили толпы беженцев, и обреченный на голод, по‑прежнему оставался плацдармом, откуда мог стартовать новый крестовый поход. Армения, вассал монголов, призвала их на помощь, и новый хан Газан, несмотря на то, что принял ислам, обещал поддержку армянскому царю. Он договорился с королем Генрихом II о подготовке новой кампании в Сирии: 21 октября 1299 г. его посланник, христианин «Кариедин», прибыл, чтобы предложить королю и трем великим магистрам предпринять совместное наступление на Дамаск, а затем и на Египет. Великий Магистр тамплиеров и командор госпитальеров не смогли достигнуть согласия меж собой, и когда от хана прибыл новый посланец (30 ноября), ничего не было готово. Татары, армяне и грузины разбили мамлюков под Хомсом и без помощи киприотов (24 декабря 1299 г.)

Все же в то время, как побежденные убегали от своих врагов, которые преследовали их до самой Газы, король Генрих II послал экспедиционный корпус в прибрежную Сирию, где засели египтяне. Авангард состоял из четырех сотен лучников и туркополов, шестидесяти лучников и арбалетчиков: король приказал им атаковать побережье графства Триполи. По высадке в Ботроне, им надлежало дождаться подхода всей королевской армии, укрепляя крепость Нефин. К несчастью, осмелев с прибытием маронитских отрядов из Ливана, франки напали на Триполи (новый город, построенный подальше от берега, чтобы крестоносцы не смогли закрепиться на прежнем месте, представлявшем собой почти остров), наступление обернулось поражением, ливанцы бежали сломя голову, франкские командиры погибли, а их армия отчалила обратно. Однако граф Яффаский Ги д"Ибелен с генуэзской эскадрой захватил Джебайл, но не смог там удержаться. Небольшая флотилия под командованием адмирала Бодуэна де Пикиньи с экспедиционным корпусом на борту во главе с Раймундом Висконтом, отчалила 20 июля 1300 г. из Фамагусты, в то время как король, принц Тирский, магистры обоих орденов и Шиол, посланник Газана, не могли достигнуть общего взгляда на план кампании. Шиол отплыл на эскадре и принял участие в экспедиции: высадка была произведена у Розетты, где освободили пленных татар {695} , а сотня всадников опустошила деревню. Корабли совершили демонстративный рейд мимо Александрии, затем поднялись к сирийскому побережью, высадив на берег у Акры, а затем у Тортосы войска, которые разбили слабые отряды мусульман. Немного к северу, возле Мараклеи, госпитальеры потеряли убитыми одного рыцаря и двадцать пехотинцев. Экспедиция вернулась на Кипр, так и не добившись крупных результатов, но зато посеяла панику в рядах мусульман. Киприотская армия (300 рыцарей) и тамплиеры (300 рыцарей) с госпитальерами встали лагерем на триполийском берегу в ожидании Газана, который намеревался предпринять новую кампанию зимой против Египта (ноябрь 1300 г.). Ими был занят остров Руад, часть которого взяли тамплиеры, и город Тортоса, но татары так и не подошли.

Тогда Ги д"Ибелен‑Яффа и Жан, сеньор Джебайлский, направились под Антиохию, к Кутлуг‑шаху, военачальнику монгольской армии (40 000 всадников), которая наконец подоспела (февраль 1301 г.): шах сообщил им, что Газан слег больным. Единственное, что мог предпринять Кутлуг в подобных обстоятельствах со своими ограниченными силами, так это осуществить набег на область Алеппо; киприотам же пришлось уйти из Тортосы, где им угрожало нападение мамлюкского войска. Однако внутренняя Сирия все еще оставалась под властью монголов, которые назначили правителем Дамаска присоединившегося к ним египетского эмира. Кутлуг был вынужден вернуться в Иран, где хан Туркестана напал на восточную границу империи Газана; он оставил в долине Иордана отряд 20 000 человек под началом Мулаи.

Газан отлично понимал, как сложно ему будет сохранить завоеванные им земли; поскольку Сирия фактически оказалась ничейной землей – на побережье размещались лишь небольшие гарнизоны мамлюков, вряд ли способные нанести серьезное поражение слабой армии киприотов – он воззвал к западноевропейцам начать отвоевывать Иерусалимское королевство. В мае 1300 г. Хайме II Арагонский предложил хану Персии галеры, нефы, воинов и коней, чтобы завершить покорение Святой Земли, пятую часть которой он просил для себя. Что касается Газана, то он в начале 1300 г. заявил царю Армении: «Мы желаем, царь Армении, чтобы земли, захваченные в Сирии, были оставлены под охраной христиан, если они придут; и когда они придут, мы доверим командование Кутлуге, чтобы он отдал Святую Землю христианам и оказал им совет и помощь по восстановлению разоренных земель». Также он написал папе в конце 1301 г., прося послать в Сирию войска, прелатов, духовенство и земледельцев, чтобы населить землю и воссоздать костяк поселенцев, столь же надежный, как и в XII в. Папа согласился и стал работать над претворением в жизнь этого плана.

Но было уже поздно: длительное отсутствие Газана и промедление западноевропейцев позволило правителю Дамаска в 1301 г. изменить монголам и сдать их крепости мамлюкам; маленькое войско Мулаи было вынуждено отступить к Евфрату, и в тот самый год (как мы уже видели) Кутлуг‑шах смог привести только слабый отряд, которому даже не удалось соединиться с киприотами из Тортосы. В 1302 г. Газан вернулся: снова татарская армия заняла Хаму и появилась под Дамаском. Там она была разбита 3 мая 1302 г., и Евфрат опять стал границей монгольской империи {696} .

Исключительный случай отвоевать Святую Землю был утрачен, и непрочное христианское поселение на сирийском побережье, в Руаде, долго там не продержалось. В 1301 г. тамплиеры выпросили у папы этот остров. Но у них не хватило времени, чтобы возвести там крепость. В 1303 г. султан, воспользовавшись отсутствием франкской флотилии, распорядился высадить на остров небольшую армию. Тамплиеры во главе с братом Гуго д"Ампуриасом отчаянно сопротивлялись; но гарнизон был ослаблен из‑за отъезда их предводителей незадолго до нападения, а подкрепления на замену бойцов не подошли. На Кипре снарядили эскадру, которая должна была отправиться на помощь острову; но стало известно, что сарацины загнали тамплиеров в тупик на холме и предложили Гуго почетную капитуляцию, на которую тот согласился. Нарушив свое обещание, мамлюки увели 120 рыцарей в плен в Каир и обезглавили 500 сирийских лучников из гарнизона {697} .

С потерей Руада исчезло последнее франкское поселение в Сирии, и несколько набегов, устроенных позднее киприотами, так и не смогли восстановить власть латинян над этой землей. Королевство Акры отжило свой век; в 1291 г. с ним было покончено. «Священная уния», образованная из страха перед нападениями Бейбарса, но расшатанная междоусобицами, не смогла спасти королевство; помощь с Запада никогда не поспевала вовремя; господство Карла Анжуйского помешало Акре принять участие в кампании монголов в 1281 г. Даже подмога со стороны монголов запаздывала в решительные моменты: шансу, представившемуся в 1260 г., не суждено было повториться – кроме 1299 г., когда было слишком поздно. Монгольские ханы и христианские государи были заняты иными заботами (война в Сицилии, в Арагоне и Уэльсе, войны за наследство, войны на Кавказе и в Афганистане) и не могли посвятить Сирии все свое внимание или договориться о совместных действиях. Святая Земля была предоставлена самой себе, а если ей и помогали, то присылали небольшие отряды, своего рода «капли в море»; сама она могла выставить против единой империи мамлюков лишь около сотни рыцарей, к тому же погрязших в распрях. Монархическая реставрация 1286 г. пришла слишком поздно: в ответ на лихорадочные усилия папства и военных орденов накануне последнего натиска мусульман были слышны только обещания. Последним франкским рыцарям оставалось лишь умереть перед Проклятой башней, последним тамплиерам, госпитальерам и тевтонцам – пасть на улицах, в башнях или возле ворот Акры, с героизмом, заставлявшим вспомнить о воителях старого Иерусалимского королевства. Но ничто уже не могло спасти Святую Землю после того, как она сама обрекла себя на гибель в 1244 г. и в 1260 г., когда внутренние раздоры достигли своего апогея, а беспрестанно усиливавшаяся внешняя опасность наталкивалась в королевстве Ассиз на полное непонимание. После своего двухвекового существования франкская Сирия исчезла, правда, вписав в историю несколько славных страниц.

Заключение. Итоги латинского господства во Святой Земле

В течение ста девяноста лет Латино‑Иерусалимское королевство привлекало толпы паломников с Запада, и весьма многие из них оставались жить на палестинской земле. За весь этот период европейское население, по преимуществу французы, «возглавило» местных жителей. Уступавшие по численности сирийским христианам или мусульманам, хотя возможно, сравнявшиеся с ними в некоторых городах {698} , эти пришельцы так и не смогли создать стабильные сельские поселения. Иерусалимское королевство всегда было «колонией правящего класса», несмотря на отдельные старания, о которых свидетельствуют жалованные хартии вольностей в XII в. Тем не менее, когда с падением Акры пробил последний час маленького государства латинян, возникшего в результате необычайного авантюрного похода крестоносцев на Восток, на Святой Земле обитало несколько десятков тысяч «франков», причем предки некоторых из них жили там уже долгие поколения.

Одной из первых задач Запада была забота об участи этих поселенцев. Что случилось с людьми, которые поселились в Леванте? Во многом история резни и кровавых поражений, положивших конец в 1187 г., в 1244 г., в 1263–1272 гг. и в 1291 г. различным периодам существования Латинского королевства, дает четкий ответ. Но многие латиняне избегли бойни: как сложилась их судьба? Среди тех. кому удалось уцелеть (в 1291 г. в Акре около десяти тысяч человек нашли убежище в резиденции тамплиеров {699}), некоторые вернулись в Европу: сеньоры де Ла Манделе снова обрели кров в Калабрии, откуда в свое время они приехали, чтобы поселиться в Иерусалиме, и до нас дошел список знатных венецианских семей (восемь «линьяжей»), которые вернулись в Венецию и в 1296 г. вновь заняли свое место в Большом Совете {700} .

Большинство беженцев укрылось на Кипре и влачило нищенское существование: их наплыв взвинтил цены (плата за жилье возросла за год с 10 до 100 безантов) на острове до такой степени, что денег, которых им удалось привести с собой, хватило ненадолго. Кипру суждено было познать экономические неурядицы, а проблема с хлебом надолго оставалась малоразрешимой. Даже родственники беглецов, осевшие на Кипре, предпочитали, по словам одного хрониста, не признавать родню, приходившую к ним с мольбой о помощи, и лишь личное вмешательство Генриха II и королевы, которые раздавали милостыню и содержали бедняков, облегчило их участь {701} . Эти франки из Сирии увеличили процент латинского населения на острове, и их приход, без сомнения, упрочил положение Кипрского королевства, которое еще на протяжении двух столетий оставалось «франкским» государством, где преобладали французы, прежде чем стать венецианским владением.

Но многие франки не смогли бежать, и о том, как сложилась их судьба, мы знаем благодаря расследованию, проведенному доминиканским миссионером Рикольдо де Монте‑Кроче, который шел до самого Багдада по следам пленников, взятых в Акре и собирал о них всю информацию, какую мог добыть. «Клирики и воины были перебиты, дети пощажены, чтобы сделать из них мусульман, женщины, матери семейств, монахини и юные девушки разданы сарацинам как рабыни и наложницы». «Христиан продавали в Багдаде в самых отдаленных уголках Востока, ибо в плену их оказалось великое множество». И Рикольдо оплакивает святотатства, совершенные повсюду: поруганные церкви, Евангелия, откуда вырывали страницы, чтобы обтянуть барабаны пергаментом, «потиры, покровы и прочие украшавшие алтарь предметы со стола Христова попали на пир к сарацинам… книги Пророков и Евангелия скормили псам (Рикольдо скупил несколько книг, которые ему удалось отыскать, ранее хранившиеся в клуатре доминиканцев в Акре, где его собратья приняли мученическую смерть в субботу 1291 г., в три часа дня) {702} , но более всего ужасней, что из монахинь и дев, посвященных Господу, отобрали самых красивых и послали их королям и знатным мусульманам, дабы они родили сыновей, воспитанных в исламской вере; прочие были проданы и отданы бродячим шутам, чтобы те провели их по всему миру, посрамив христиан» {703} .

Иных не обращали в рабство из пренебрежения: «Я видел стариков, девушек, детей и младенцев, худых, бледных и немощных, которые выпрашивали хлеба; многие из них мечтали стать рабами мусульман, но не умирать от голода… несчастных женщин и старух, омывавших слезами подножие распятия, безутешно оплакивавших своих сыновей и мужей, ставших рабами мусульман или убитых ими» {704} . «Вавилонские рабы» уже давно были основной головной болью папства, желавшего вырвать из плена тех, кто вышел на бой за христианскую веру. После 1291 г. эта забота стала еще более насущной. В 1279 г. Николай III послал в Каир францисканца, чтобы тот оказал пленным христианам духовное утешение. Вернувшись, этот папский посланец поведал, что видел, как закованные в цепи христиане роют крепостные рвы, переносят землю в корзинах и едва накормлены, ибо в день им выдают лишь три крошечные лепешки (1282 г.). В понтификат Бонифация VIII еще одни францисканцы, посланные в Каир, добились разрешения посетить пленных: они восхваляли усердие коптов, которые кормили франкских рабов, давая им милостыню, и выкупали их по мере возможности. Иоанн XXII даже в конце концов отменил запрещение на торговлю с Египтом в надежде получить разрешение на выкуп рабов (1317 г.). Однако от этого в Египте не уменьшилось количество рабов и вольноотпущенников франкского происхождения, которых один путешественник в 1329 г. назвал «Gazani». У этих франков было две часовни, одна в Вавилоне (Каире), другая в Александрии. Некий путешественник, ирландский францисканец, обличал «бредовые басни», согласно которым пленников подвергали зверским притеснениям; несмотря на издевательства, особенно со стороны отступников (эфиопов, нубийцев и людей иной народности) «рабы султана» занимались различными профессиями (каменщики, – плотники) и получали плату и еду за свою работу; материальное положение многих из них было гораздо выше, чем в своей собственной стране, но зато все они страдали, ибо не могли вернуться домой и не соблюдали воскресный праздник {705} .

Эти латиняне Египта не замедлили раствориться среди египетского населения; в конце концов перестали следовать римскому церковному обряду, так как его сложно было соблюдать в одиночку, без священников, и присоединились к мелькитам или коптам. Возможно, один из них и стал коптским архиепископом Александрии: в патриаршьем списке Абу аль‑Барака среди прелатов упоминается «Феодор, сын Рафаила, франк, шесть лет и шесть месяцев, с 10 авив 1010 до 5 тубаха 1016 (4 июля 1294 г. – 31 декабря 1299 г.)». Шла ли речь о потомке одного из пленных латинян, оказавшегося в рядах яковитского духовенства? {706}

Но среди латинян многие не имели достаточно храбрости, чтобы сохранить свою веру: Рикольдо со скорбью замечает, что «многие уцелевшие христиане выбрали закон, а точнее вероломство, Магомета».

«Общеизвестно, – писал автор одного из проектов крестового похода, – что в языческих землях живет много вероотступников, и надо полагать, они оставили христианскую веру вовсе не из‑за того, что сочли закон Магомета лучшим, чем заповедь Христа. Одни отреклись из слабости, чтобы избегнуть наказания и страданий в темнице, другие под другим предлогом, и всех, кто разделил их неверие, сарацины снабдили оружием и лошадьми. И ежели эти люди, отрекшиеся от своей веры, увидят, как в этой стране появился могущественный сеньор, который намеревается там поселиться (автор проекта предлагал основать на Востоке военный орден)…, то вероятно, что многие среди них возжелают вернуться к католической вере, что причинит сарацинам великий ущерб, ибо подобные отступники являются лучшими бойцами, какие только есть у сарацин» {707} . В конце XIII в. миссионеры находили приют у вероотступников, занимавших высокие посты в султанской армии (например, француз по имени Жан, взятый в плен в Акре) или при дворе (трое драгоманов султана, в 1329 г., которые отреклись от своей веры «на словах, но не в сердце»; один из них был христианин римского вероисповедания, Ицц‑аль‑Дин, друг одного старого тамплиера, вероотступника, вступившего в брак, двое других – итальянцы, примкнувшие к яковитам) {708} . Известно, какую удачу в последующие столетия стяжали в мусульманских государствах Средиземноморья франки‑вероотступники, ставшие самыми грозными вождями берберских пиратов, которые в XVI–XIX вв. владычествовали на море.

Беженцы, рабы, вероотступники – такова была участь франков, обосновавшихся в Иерусалимском королевстве. Из немногочисленного французского населения в Сирии, помимо тех, кто смешался с коренными жителями, не выжил никто. Но, напротив, далеко не все плоды их деятельности погибли безвозвратно.

Святая Земля познала довольно активную интеллектуальную жизнь. Клирики и даже миряне (например, Рено Сидонский) интересовались мусульманской культурой: Гильом Тирский написал историю династий мусульманских правителей. Однако маловероятно, чтобы арабская мысль проникала на Запад через призму Иерусалимского королевства: с этой точки зрения Сицилия и Испания играли гораздо более важную роль. Во франкской Сирии проживало несколько переводчиков восточных философских трактатов; правда, не располагая точными сведениями об их числе, мы не можем заключить определенно, идет ли речь о настоящем литературном взаимодействии между франками и мусульманами в этой стране {709} . В большей степени была затронута восточно‑христианская мысль: споры об объединении Церквей привели к плодотворному сближению; в 1237 г. братья‑доминиканцы из монастыря в Иерусалиме вмешались в раздоры внутри яковитской (монофизитской) церкви, чтобы утихомирить враждующие стороны, и в 1247 г. яковитский патриарх присоединился к римской Церкви. Доминиканский приор Святой Земли {710} Филипп послал в 1237 г. папе отчет, в котором обрисовывал широту диалога между своими собратьями и восточными прелатами. По случаю пятого крестового похода появились переводы из коптской и сирийской литературы. Познание Востока положительно сказалось на развитии западной науки, и именно это являлось главным результатом крестовых походов в интеллектуальной области.

Но особенно распространенной в Святой Земле была литература на французском языке. Сирийские бароны поддерживали тесные контакты со знатью из франкоязычных стран и были прекрасно осведомлены о развитии литературного творчества на Западе. Сирийско‑киприотская знать очень любила романы о рыцарях Круглого стола и цикл об античности; в 1286 г. во время праздников в Акре устраивали театральные представления, когда юные аристократы «подражали», то есть разыгрывали на сцене пассажи из своих излюбленных романов – Ланселота, Тристана или Паламеда. И Филипп Новарский, кипрский поэт, смог написать «Роман о Ренаре» – пародию на войну между Жаном д"Ибеленом и Амори де Барле – пародию, которая среди поэтических сочинений Филиппа пользовалась у франкских рыцарей наибольшим успехом {711} . До нашего времени не сохранились поэмы, написанные баронами Святой Земли, но у Филиппа Новарского, без сомнения, были свои подражатели среди таких же, как и он, аристократов. Но все эти бароны, сам Филипп и Жан д"Ибелен, Жоффруа ле Тор и многие другие, блистали на поприще юриспруденции: «Иерусалимские ассизы» заняли одно из первым мест во французской правовой литературе.

Эти образованные миряне не отставали от клириков и в иных областях литературной жизни. Если после Фульхерия Шартрского Гильом Тирский принялся писать историю завоевания франками Святой Земли (и бароны охотно ее читали), то продолжить его труд взялись Эрнуль, оруженосец Ибеленов, и Филипп Новарский, так же как и автор «Деяний киприотов», которого назвали тирским тамплиером (хотя он никогда не был тамплиером). Работу Гильома (сжатое изложение которой подготовил епископ Акры Жак де Витри) продолжили и другие лица. Эти продолжения, написанные на французском языке, стали известны под названием «Истории Эракля».

Если гибель библиотек и большинства архивов общин и сборников сеньориальных хартий Латинского королевства и не позволяет нам узнать больше о литературной деятельности франков Святой Земли, то монументальные сооружения, возведенные ими в Сирии, свидетельствуют о жизнеспособности западной цивилизации, перенесенной крестоносцами на берега Леванта. Речь идет о бесчисленных крепостях, Монфоре, Баниасе, Краке, Бофоре, которые, невзирая на столетия, прошедшие с тех пор, и поныне остаются самыми замечательными образцами военной архитектуры средневековья {712} . Две цитадели Сидона являются живым напоминанием о строительных работах, развернутых на Святой Земле Людовиком IX Французским. Мощные замки, при постройке которых учитывали и западные и местные традиции, – правда, часто преобладали последние, – уже одним фактом своего существования свидетельствуют о стойкости, с которой франки Сирии защищали свое королевство против мусульманской агрессии.

Наряду с укрепленными замками, франкские строители во множестве возводили на Святой Земле храмы. Церкви паломников, в основном построенные до того, как халифы захватили Сирию, постепенно уступили место романским и готическим соборам. Французские строители, которые возводили эти церкви – часто это были романские здания, перестроенные в XIII в., – познакомили Восток с архитектурными стилями западных и юго‑восточных областей Франции, а также Бургундии. Строительные площадки никогда не пустовали: приток пилигримов и их дарения, богатства капитулов и аббатств было достаточно, чтобы работа не прекращалась; если Франция покрылась белым одеялом церквей в XI и XII вв., то Сирия XII–XIII вв. тоже обновила свой покров из храмов.

Архитекторам приходилось преодолевать трудности, с которыми они гораздо реже сталкивались на Западе. Им нужно было учитывать расположение предыдущих построек, как, например, в Назарете, или архитектурные особенности Церкви Гроба Господня, где со времен Константина сохранились остатки древних базилик. Тем не менее им удалось справиться с этими проблемами, и если возведенные ими церкви и не отличаются особой оригинальностью (исключение составляет Гроб Господень), то все же выдерживают сравнение с храмами, выраставшими в эту же эпоху во Франции.

К несчастью, мусульмане, нанеся удар по королевству, не только снесли несколько замков, но с особенным ожесточением ополчились на церкви. Бейбарс разрушил храмы Престола Господа в Назарете; Рикольдо Монте‑Кроче с горечью упоминал, что прекрасная церковь в Магдале, посвященная Св. Марии – Магдалине, и собор в Вифании были превращены в конюшни {713} . Но после этого разрушения не прекратились: путешественники видели много церквей, которые впоследствии исчезли с лица земли. Кафедральный собор в Тире, где проповедовал Гильом Тирский, был еще очень внушительным в XVIII в.; когда же паша Джеццар повелел его частично разобрать, чтобы перевести колонны в Акру, от него осталось лишь одна стена и колонна. Церковь, построенная в XII в. в Магомерии, была снесена в 1915 г., а храм аббатства Св. Марии Великой – в 1901 г. В водовороте войны сгинула церковь Св. Иоанна в Газе, возведенная в XII в. тамплиерами. Церкви в Пюи де Жакоб (Источник Иакова) и Лидде (частично уцелевшая, несмотря на то, что в 1273 г. ее частично разрушили по приказу Бейбарса, но перестроили во время реставрации греками), Св. Иоанна в Наблусе также погибли. Огромный, с тремя нефами, собор Св. Андрея в Акре, где зародилось знаменитое собратство Св. Андрея, был еще невредим XVIII в., но теперь от него ничего не сохранилось.

Итак, ныне осталось лишь несколько франкских церквей, тогда как еще два или три столетия назад их было довольно много: одни были превращены в мечети, как, например церковь в Хевроне, построенная примерно в 1120 г., кафедральный собор в Рамле, созданный в романском стиле и в 1298 г. ставший «Великой Мечетью»; также уцелело несколько сельских церквей, например, в Пти‑Магомери и Фонтен дез Эмо, франкских поселениях, где их возвели в XII в. для латинского населения (второй храм, сегодня – Кариет‑эль‑Энаб, все еще принадлежит французским бенедиктинцам; он представляет собой характерную для франкских поселков церковь‑крепость). Главная мечеть Бейрута в прошлом была древним кафедральным собором Св. Иоанна, «красивым образчиком небольшого собора франкского поселения, построенного быстро, изящного, прочного и практичного», с нефом и приделами, а перед ними – папертью и ее тремя абсидами, чей внешний вид поразительно напоминает окружные хоры романских церквей Западной Франции. Этот кафедральный собор, заложенный между 1110 и 1187 г., был перестроен в готическом стиле в XIII в. {714} . Развалины кафедрального собора в Севастии, где Усама видел каноников, молившихся столь истово, что это вызвало у него восхищение, также свидетельствуют о силе романской архитектуры, привнесенной в Святую Землю.

Но больше всего археологических следов франкской эпохи сохранилось в Иерусалиме: так, в церкви Св. Марии Латинской на архивольте портала изображены знаки зодиака и образы месяцев. Церковь Св. Анны осталась почти нетронутой; дошли до нашего времени клуатр тамплиеров, часовня Вознесения и прочие памятники. Но именно в церкви Гроба Господня живет память о франкских строителях. Пострадав от пожара в 1808 г., этот храм остался все тем же зданием, что был освящен латинским патриархом в 1149 г. на основе обветшалой базилики Константина, которую по возможности прелат пытался сохранить в целостности. Романские капители и ригели фасада свидетельствуют о наличии на Святой Земле школы франкских скульпторов, близкой к школе Западной Франции, чьим самым знаменитым творением по праву называют капители, найденные в руинах древней базилики в Назарете. Напротив, франки научились применять в других областях искусства достижения местной традиции: часто роспись соборов доверяли художникам, творившим в византийской манере, например, в Фонтен дез Эмо и, прежде всего, в Вифлееме, где художники Василий и Ефремий выполнили за плату от Мануила Комнина и Амори I церковное убранство, в котором западные святые причудливым образом изображены вперемешку с восточными, а греческий язык соседствует с латинским {715} .

Опять же декораторы, владевшие византийской техникой, работали над оформлением псалтыря королевы Мелизинды и создавали гробницы Иерусалимских королей. Эти гробницы, оскверненные в 1244 г. хорезмийцами, были разрушены в 1810 г. греками – а ведь незадолго до того на них еще можно было прочесть эпитафии Готфриду Бульонскому и Балдуину I. Удалось отыскать лишь обломки надгробия Балдуина V, которые использовали при строительстве мирхаба мечети Аль‑Аксар {716} : там четко прослеживается византийское влияние. К тому же мы знаем, например, из свидетельства Вильбранда Ольденбургского (около 1212 г.), что в Святой Земле, чтобы украсить дома и дворцы, на работу охотно привлекали сирийских мастеров, более умелых, чем их франкские конкуренты. «Сирийцы, сарацины и греки превосходят всех в искусстве декорации», замечал Вильбранд, выражая, таким образом, мнение всех латинян Сирии {717} .

Так, в области художественного творчества франкские архитекторы и скульпторы в сотрудничестве с местными художниками и декораторами (создателями мозаик и инкрустаций из дерева, граверами) породили франко‑сирийское искусство, которое на протяжении двух столетий процветало на латинском Востоке {718} . Эта художественная и литературная деятельность показывает, что ошибочно будет считать франков Сирии грубыми и жестокими воинами, поработившими более цивилизованные народы и не способными понять их культуру; наоборот, стремление Гильома Тирского, доминиканцев, самих баронов узнать о науке и истории арабов, совместный труд греко‑сирийских мастеров, владеющих техникой декорации, и франкских архитекторов достаточно подтверждает, что латиняне смогли вжиться в восточную среду. Западные купцы провозили в Европу из сирийских портов самые редкие товары, производимые в Азии, и Сирия – особенно прибрежная – обязана франкам своим последним периодом расцвета, перед тем как вступить в фазу глубокого упадка, продолжавшегося с гибели Акры (несмотря на попытки возрождения при Фахр‑аль‑Дине и Джезаре) до конца оттоманского владычества.

История Латино‑Иерусалимского королевства отнюдь не напоминает собой бесплодную авантюру: у маленького государства, основанного крестоносцами с целью защиты пилигримов по пути к Гробу Господню (даже после 1291 г. паломничество продолжало пользоваться необычайной популярностью {719}) хватило сил перерасти во что‑то иное, чем гарнизон, обосновавшийся в вражеской местности. Несмотря на постоянную угрозу в лице мусульман, всегда готовых сбросить франков в море, это королевство превратилось, благодаря своей замечательной правящей династии, в оригинальное и жизнеспособное политическое образование. Прежде чем сгинуть, пав жертвой распрей, ослабления своих институтов в то время, как престол пустовал, и особенно пострадав от возрождения единой мусульманской империи в Египте и внутренней Сирии, Латинское королевство все же познало славные дни, и ему было суждено исчезнуть вовсе не из‑за изъянов в его институтах, которые, как это часто замечалось, были более чем устойчивыми. Существование этих институтов позволило сплотить, не подавляя, в рамках королевства множество народностей так, что сирийцы – приверженцы разных течений христианства, мусульмане, евреи, самаритяне, бедуины и франкские поселенцы могли жить бок о бок под властью аристократии французского происхождения, которая, несмотря на страсть к свободе, иногда приводившую к вспышке анархии, поставляла для латинских учреждений «выносливые кадры». Латино‑Иерусалимское королевство, своего рода первая попытка колонизации, предпринятая франками Западной Европы, продемонстрировало понимание ментальности местного населения Святой Земли, и только это позволило его основателям гарантировать своему детищу долгие годы жизни.

Библиография

Охватить вопрос во всей его полноте можно обратившись к статье Ла Монта (Some problems in crusading historiography / Speculum. T. XV. 1940) (на странице 74 приведен список работ об истории каждой из франкских сеньорий). Целый том, специально посвященный библиографии, должен дополнить монументальную History of the Crusades, которую Пенсильванский университет выпустил в пяти книгах. В ожидании его выпуска можно использовать работу La Monte. Biblography of works relating to the fiefs and families of the Latin Crusading states // Bulletin of the international Comittee of historical sciences. IV, juin 1932. P. 308 и J. Calmette. Le monde féodal (новое издание в соавторстве с Ш. Игуне). Р., 1951. P. 410–421.

1. Нарративные источники , в которых мы черпаем наибольшее количество информации, в основном изданы в Recueil des Historiens des Croisades (Historiens Occidentaux, 5 vol.; Historiens Orientaux, 4 vol.; Historiens Grecs, 2 vol.; Documents Arméniens, 2 vol.: Lois, 2 vol.), который мы для краткости обозначаем аббревиатурой R.H.C. – Академия надписей и изящной словесности распорядилась подготовить публикацию второй серии этого сборника, под руководством Э. Фараля (Documents relatifs à l"histoire des Croisades, чей первый том увидел свет в 1946 г.)

Albert d"Aix (Alb. Aq.). – Liber christianae expeditionis // R.H.C., Hist. Occ. IV.

Amadi. – Chroniques d"Amadi et de Strambaldi / Éd. R. de Mas‑Latrie. Paris, 1891 (Documents inédits sur l"histoire de France).

Ambroise. – Ambroisé: Estoire de la guerre sainte / Éd. G. Paris. Paris, 1907 (Ibid.).

Andrea Dandolo. – Chronicon // Muratori. Historiae patriae monumenta. Scriptores. T. XII.

Aubri de Trois‑Fontaines. – Chronicon // Monum. Germ. Hist. Scriptores. T. XXIII.

Chi prois. – см. Gestes des Chi prois.

Ekkehard. – Ekkehardi… Hierosolymita / Éd. Hagenmeyer. Tübingen, 1877.

Eracles. – Продолжение истории Гильома Тирского, известное под названием Estoires d"Eracles (Ираклия), empereur // R.H.C., Hist. Occ. T. II.

Ernoul. – Chronique d"Ernoul et de Bernard Le Trésorier / Éd. Mas‑Latrie. Paris, 1871 (Société de l"Histore de France).

Foucher de Chartres. – Historia Hierosolymitana / Éd. Hagenmeyer. Heidelberg, 1913.

Gestes des Chi prois. – (Компиляция XIV века, вобравшая в себя, помимо прочего, хроники Филиппа Новарского и тирского псевдотамплиера) // R.H.C., Documents Arméniens. T. II.

Guillaume de Tyr (сокращение G.T.). – Historia rerum in partibus transmarinis gestarum // R.H.C., Hist. Occ. I, 2 vol. (Перевод на французский, сделанный в XIII веке и известный в Сирии под названием «Livre dou Conquest», был повторно издан Поленом Парисом: Guillaume de Tyr et ses Continuateurs. Paris, 1879–1880. 2 vol. Иногда мы пользовались именно этим изданием).

Ibn Djobair // R.H.C., Hist. Orientaux. T. III.

Jacques de Vitry. Historia Hierosolymitana // Bongars. Gesta Dei per Francos. Hannover, 1611. P. 1047 и далее.

Kamel al‑Tevarykh // R.H.C., Hist. Orientaux. T. I. Livres des Deux Jardins // R.H.C., Hist. Orientaux. T. I.

Maqrizi. – Histoire d"Egypte // Revue de l"Orient Latin. T. VI, VII, IX, X.

Matthieu Paris. – Chronica Majora / Éd. Luard. Londres, 1872–1883. 7 vol. (Rer. brit. med. aevi scriptores. T. LVII).

Michel le Syrien. – Chronique… (1099). Paris, 1899–1904. 4 vol.

Michelant (H.), Raynaud (G.). Itinéraires à Jérusalem rédigés en française. Genève, 1882 (Société de l"Orient Latin).

Olivier de Padeborn. – Historia de Damiatina / Éd. Hoogeweg. Die" Schriften des Oliverus. Tübingen, 1894.

Rothelin. – Continuation de Guillaume de Tyr dite du manuscrit de Rothelin // R.H.C. Hist. Occ. T. II (завершается 1263 годом).

Sanudo Marino Torcello. Sécréta Fidelium crucis / Éd. J. Bongars // Gesta Dei per Francos. Hannover, 1611.

Tobler, Molinier. – Itinera Hierosolymitana. Genève, 1885. 2 vol. (Société de l"Orient Latin).

Usama. – Autobiographie d"Ousâma / Trad. H. Derembourg. Paris, 1895 (выдержка из Revue de l"Orient Latin. T. I, III).

Villehardouin. – La conquête de Constantinople / Éd. et trad. E. Faral. Paris, 1938–1939. 2 vol. (Les Classiques de l"Histoire de France au Moyen‑Age).

2. Источники права , столь важные для истории институтов латинского Востока («Livre en forme de plait» Филиппа Новарского, «Livres des Assises de la Haute Cour» Жана д Ибелена, «Clé des Assise», «Livre de Jacques d"Ibelin», «Livre de Goffroy de le Tort») были опубликованы графом Бреньо, наряду с «Lignages d"Outre‑Mer», генеалогией баронских фамилий Сирии, и «Documents», посвященными наследованию трона, регентству, военной службе, в Recueil des Historiens des Croisades. Lois. T. I, II. Однако «Книгой королю» и «Книгой Ассиз курии горожан» мы пользовались в другом издании: Kausler. Les Livres des Assises et des usages dou réaume de J. Stuttgart, 1839. Bd. I. (опубликованное по лучшему манускрипту, это издание прекратилось после выхода в свет первого тома).

Уставы военных орденов были опубликованы Перлбахом (устав Тевтонского ордена), Делавилем ле Ру (устав госпитальеров) и А. де Курсоном (La Règle du Temple // Société de l"Histoire de France. T. I. – Мы часто цитируем его в неполном издании Мейярда де Шамбюра. Règle et statuts secrets des Templiers. Paris, 1840).

3. Документальные источники , хоть и относительно богатые, ныне представляют собой лишь жалкие остатки сокровищниц хартий латинского Востока: до нас дошли лишь архивы орденов, которые владели имуществом за пределами Сирии и смогли своевременно переправить документацию в свои западные угодья. Большинство этих документов вошли в необычайно полезный справочник Рерихта (сокращенно R.R.), к которому мы постоянно отсылаем читателя, за исключением тех случаев, когда его анализа оказывается недостаточно – например, с генуэзскими документами мы работали в издании liber Jurium reipublicae genuensis (в Historiae patriae manumenta. 2 vol.; эти документы были переизданы в Regesta chartarum Italiae, где только что опубликованы и R. Morozzo délia Rocco et A. Lombardo. Documenti del commercio veneziano nei secoli XI–XIII. Rome, 1940. 2 vol.). Основные сборники приведены ниже:

Albon (marquis d"). – Cartulaire général de l"ordre du Temple, 1119–1150. Paris, 1913–1922 (почти все документы тамплиеров по Востоку сгинули; см. Е. G. Léonard. Introduction au cartulaire manuscrit du Temple, 1159–1377. Paris, 1930).

Delaville le Roulx (J.). – Cartulaire général de l"ordre de Hospitaliers de Saint‑Jean de Jérusalem. Paris, 1894–1906. 4 vol. (сокращенно Delaville le Roulx).

Delaborde (H. F.). – Chartes de Terre Sainte provenant de l"abbaye de Notre‑Dame de Josaphat. Paris, 1880 (Bibliothèque des Ecoles françaises d"Athènes et de Rome, № 8).

Filangieri (Riccardo). – Regesta chartarum Italiae: gli atti perduti délia cancellaria angioina.

Huillard‑Bréholles. – Historia diplomatica Friderici secundi. Paris, 1852–1861. 7 vol.

Konhler (Ch.). – Chartes de l"abbaye… de Josaphat. Paris, 1900.

Marsy (comte de). – Fragment d"un cartulaire de l"ordre de Saint‑Lazare en Terre Sainte (1130–1228) // Archives de l"Orienr Latin. T. II.

Michelet (J.). – Le Procès des Templiers. Paris, 1841–1851. 2 vol. (Documents inédits sur l"Histoire de France); G. Lizerand. Le dossier de l"affaire des Templiers. Paris, 1923 (Classiques de l"histoire de France au Moyen Age).

Muller (Gius.). Documenti sulle relazioni delle cità toscane coli" Oriente cristiano…, Frorence, 1879.

Папские регистры, источник необычайной важности, неоднократно переиздавались: Балюз первым опубликовал регистры Иннокентия III (перепечатаны в «Латинской патрологии» Миня), а Прессути – регистры Гонория III. Последующие регистры издавались Французской Школой Рима, и именно к этой публикации мы отсылаем читателя, равно как и к следующим книгам:

Rodenberg. – Epistolae saeculi XIII eregestis pontificum romanorum selectae. Berlin, 1883–1894. 3 Bd. (Mon. Germ. Hist.).

«Когда эти люди были в Акре, перемирие, которое король заключил с султаном, хорошо поддерживалось обеими сторонами, и бедные простые сарацины вошли в Акру и принесли на продажу своё добро, как они уже делали. Волею дьявола, который охотно изыскивает дурные дела среди добрых людей, произошло так, что эти крестоносцы, которые прибыли, чтобы творить добро и ради своей души на помощь городу Акре, способствовали его уничтожению, ибо они промчались по земле Акры и предали мечу всех бедных крестьян, которые несли на продажу в Акру своё добро, пшеницу и прочие вещи и которые были сарацинами из обнесенных изгородями хижин Акры; и точно так же убили многих сирийцев, которые носили бороды и которых убили за их бороды, принимая за сарацин; каковое дело было очень скверным поступком, и это стало причиной взятия Акры сарацинами, как вы услышите…»

Местные рыцари остановили мародеров и взяли их под стражу, но об этом донесли Калауну. Он был в ярости, счел, что перемирие нарушено христианами, и направил в Акру письмо с требованием наказать виновных. Но городской совет под давлением бывшего тирского архиепископа Бернара, который отвечал перед папой за этот контингент, отказался осудить виновных, указывая на то, что они как крестоносцы находятся под исключительной юрисдикцией папы. Тогда Гийом де Боже , Великий Магистр ордена Храма , как утверждает хронист, предложил обмануть султана: вместо виновных казнить уже содержащихся в городской тюрьме преступников. Жерар Монреальский далее рассказывает, что это предложение не прошло на городском совете, и султану в ответ было направлено некое расплывчатое послание, после которого тот решил начать войну. О том, что султан всерьез решил воспользоваться прецедентом и разорвать договор при любых обстоятельствах, свидетельствует то, что он собрал совет имамов для религиозно-юридического обоснования справедливости своих действий. Гийом де Боже отправил к Калауну ещё одно, собственное посольство с просьбой о мире, и тот потребовал выкупа по одному цехину за каждого горожанина. Городской совет снова отверг предложение.

Помимо высоких моральных начал Калаун руководствовался в своих действиях и чисто земными интересами. После взятия Триполи он заключает с королём Кипра Генрихом II перемирие на два года, два месяца две недели два дня и два часа. Кроме того, весной 1290 года Калаун заключил торговый договор с Генуей , а также оборонительный союз с Арагонским королём , что коренным образом изменило соотношение сил на Ближнем Востоке . Теперь, сделав своими союзниками генуэзцев, султан Египта не нуждается в Иерусалимском королевстве, как в торговом шлюзе между Западом и Востоком, и в Акре, как в торговом центре. Для уничтожения последнего оплота франков в Святой земле, а им стала Акра после падения Триполи, ему нужен был повод, которого не пришлось долго ждать.

В октябре 1290 года в султанате, объединявшем Сирию и Египет , началась мобилизация и подготовка осадной техники. Султан Калаун поклялся на Коране не опускать оружия до тех пор, пока не будет изгнан последний из франков. Из уст 70-летнего старца эта клятва звучала особенно весомо. Увы, выполнить её султану не довелось - 4 ноября, отбыв из Каира в свою ставку, султан Калаун внезапно заболел, и 10 ноября скончался. Его кончина лишь на несколько месяцев задержала наступление. Сын Калауна аль-Ашраф Халиль ещё у смертного одра отца поклялся, что погребет его с почестями, лишь когда Акра будет стерта с лица земли. В марте 1291 года Халил вступил в Палестину . Сирийские отряды присоединятся к нему в начале мая.

Султанские хронисты рассказывают, что некий Абу-ль-Фида , которому было тогда лишь 18 лет, участвовал в сражении вместе со своим отцом. Ему была доверена одна из катапульт под названием «Победоносная», которую пришлось транспортировать до окрестностей города в разобранном виде.

«…Повозки были столь тяжелыми, что перевозка заняла у нас более месяца, тогда как в обычных условиях для этого хватило бы восьми дней. По прибытии почти все быки, тянувшие возы, погибли от истощения и холода.

Битва началась тотчас же, - продолжает наш хронист. - Мы, люди из Хамы, были поставлены на самом правом краю. Мы находились на берегу моря, с которого на нас нападали франкские барки с установленными на них башенками. Эти сооружения были защищены деревянными щитами и коровьими шкурами, и враги стреляли из них в нас из луков и арбалетов. Нам приходилось таким образом сражаться на два фронта: против людей Акры, находившихся перед нами, и против их флотилии. Мы понесли большие потери, когда доставленная одним из судов катапульта стала обрушивать на наши шатры обломки скал. Но однажды ночью поднялся сильный ветер. Под ударами волн судно стало так раскачиваться, что катапульта разломилась на куски. В другую ночь отряд франков сделал неожиданную вылазку и дошёл до нашего лагеря. Но в темноте некоторые из них стали спотыкаться о веревки, натягивавшие палатки; один из рыцарей даже упал в отхожее место и был убит. Наши воины успели прийти в себя, напали на франков и вынудили их вернуться в город, оставив на месте боя много мертвых. На следующее утро мой двоюродный брат аль-Малик-аль-Музаффар, правитель Хамы, велел привязать головы убитых франков к шеям лошадей, которых мы у них взяли, и отправил их в подарок султану".

Это была вылазка тамплиеров под руководством Гильома де Боже, направленная на уничтожение "Победоносной".

Расстановка сил

«Султан султанов, царь царей, повелитель повелителей… могущественный, грозный, каратель мятежников, победитель франков, и татар, и армян, вырывающий крепости из рук неверных… вам, магистру, благородному магистру ордена Храма, истинному и мудрому, привет и наша добрая воля. Поскольку вы - настоящий муж, мы посылаем вам послания о нашей воле и доводим до вас, что мы идем на ваши отряды, чтобы возместить нанесенный нам ущерб, отчего мы не желаем, чтобы власти Акры посылали нам ни письма, ни подарки, ибо мы их больше не примем» - это выдержка из послания султана Халила Великому Магистру ордена Тамплиеров Гильому де Боже.

В бессильном отчаянии отцы города все же не нашли ничего лучше, как направить к своему противнику послов. Разумеется, от подношений он, как и обещал, отказался, а посланцев бросил в темницу…Со стен крепости осажденные видели бескрайнюю равнину вокруг Акры, покрытую шатрами, поставленными веревка к веревке.

«И шатер султана, который называется „дехлиз“, стоял на высоком пригорке, там, где была красивая башня и сад и виноградники ордена Храма, и каковой „дехлиз“ был весь алый, с открытой к городу Акре дверью; и это было сделано султаном потому, что каждый знает: куда открыта дверь „дехлиза“, этой дорогой должен идти султан…»

Вместе с султаном этой дорогой прошли его воины - по разным оценкам, от 85 тысяч до 600 тысяч человек. Кристофер Маршалл в своем труде «Военное дело на Ближнем востоке 1191-1291 гг.», ссылаясь на хронистов, называет такие цифры:

Но вероятно, хронисты, которые, к тому же писали свои работы уже в 14 веке, приводят цифры, мало отвечавшие реалиям эпохи. Похоже, что стандартные «сто тысяч» были не посчитанным числом, а просто идиоматической формой, вроде «тьмы» русских летописей. Безусловно, мамелюки превосходили числом армию крестоносцев, но не представляли угрозы большей, чем монголы и были не так многочисленны

Состав армии определить ещё труднее, чем её количество. Непосредственно мамелюки - отборная гвардия султана, представляли собой одно из самых боеспособных войсковых формирований своего времени. Большинство солдат были в детстве куплены на невольничьих рынках и специально обучены военному ремеслу. Совершенные машины для убийства, в которых бесстрастность фанатиков причудливо сочеталась с ярым темпераментом Востока. Численность этой регулярной армии колебалась от 9 до 12 тыс. человек (по некоторым источникам до 24 тыс. чел.), основу которой составляли отряды конницы под командованием 24 беев из среды крупных феодалов. Трудно сказать, какой процент от общего числа мамелюкского войска представляли конные, а какой пехота. Многие исследователи склоняются к мысли, что конницы было большинство. Остальная часть армии представляла собой мобилизованных крестьян и горожан. При своей многочисленности она не имела практически никакого боевого потенциала и использовалась для саперных и подсобных работ.

В «Плаче о погибели Акры» приводится дьявольское число - 666. Столько осадных машин насчитал у врага его автор, доминиканский монах Рикольдо де Монте Кроче. Скорее всего, эта цифра тоже преувеличена. Наиболее вероятной как технически, так и организационно является упоминание про 92 осадные машины - но среди них выделялись четыре гигантских камнемета, каждый из которых имел собственное имя, а потому наводил на оборонявшихся поистине священный ужас. Во время стрельбы одну машину обслуживало не менее четырёх человек, крупные машины - около 20 человек.

С точки зрения экономической, даже цифра 100 000 общего числа участников кампании со стороны султаната является завышенной. Окрестные земли были разорены и не позволяли прокормить подобную армию, а доставка продовольствия из Сирии и Египта удорожала экспедицию в несколько раз. Войско состояло из трех составляющих - войско из Хамы, войско из Дамаска и войско из Египта. Армия выдвигалась к Акре с двух сторон, из Каира и Дамаска. Как свидетельствует очевидец, походный строй из Сирии растянулся до Кармила (20 км) а из Египта - до Карубских гор.

Безусловно, весной 1291 года Акра представляла собой одну из самых современных, и самую мощную крепость региона. Она имела отличную фортификацию внешних стен и внутригородскую архитектуру, позволявшую превратить почти все её кварталы в отдельные, хорошо укрепленные очаги обороны. Внешняя стена опоясывала город со всех сторон и была со стороны моря одинарная, а с суши двойная. Город был разделен большой стеной на две части - непосредственно Акра и бывшее предместье Монмазар. В это время город был полон беженцами из захваченных мусульманами городов, и представлял собой смесь из военного лагеря и крупнейшего торгового порта. Он состоял из семнадцати обособленных сообществ, каждое из которых представляло фактически отдельную крепость внутри городских стен .

Что касается численности войск, находящихся в городе во время осады, и их состава:

К сожалению, нигде не указано то, что представляет основной интерес для анализа: количество стрелков - лучников и арбалетчиков, а также наличие, число и характер камнеметов. Если обратиться к косвенным источникам, то можно определить число и состав защитников более объективно.

Тамплиеры и госпитальеры, по оценкам специалистов, во второй половине XIII века, вместе имели не более 500 братьев- рыцарей, и в соответствии с общим индексом вооруженных сил орденов, могли выставить войско общей численностью до 5000 боевых единиц.

Тевтонцы имели некоторый контингент в Акре, общую численность братьев немецких орденов после разгрома в Прибалтике, и нового набора в Европе составляла около 2 000 братьев, основная часть которых находилась на севере.

Рыцари ордена св. Фомы Акрского - 9 рыцарей и Магистр .

Лазариты, Рыцари св. Гроба Господня и рыцари ордена Святого Духа, упоминаются как защитники города, но в крайне малом числе.

Для обороны города стены были поделены на четыре сектора. Тамплиеры и госпитальеры отвечали за защиту левого фланга - от побережья до ворот св. Антония, а рыцари «малых орденов» составили сводный эскадрон. Далее располагались войска «сводного отряда» тевтонцев и лазаритов, затем французский контингент вместе с рыцарями ордена св. Фомы, под командованием сенешаля Жака де Гралли, войска кипрского королевства под командованием коннетабля Амори де Лузиньяна. На правом фланге находились венецианцы и «папские наемники», прибывшие в 1290 г. , а за ними пизанцы и городское ополчение .

Если исходить из того, что ответственность за стены и башни была распределена пропорционально имеющимся в распоряжении силам, то получается, что сектора тамплиеров и госпитальеров составили около 40 %, и прочие (ордена, французы, киприоты, венецианцы, крестоносцы, пизанцы, ополченцы) - 60 %. Этот расчет показывает, что общее число войск было ближе всего к цифре, приведенной в «Деяниях киприотов». Таким образом, к началу осады, избранный городским советом предводителем Гильом де Боже имел под рукой не более 15 000 солдат, из них 650-700 конных рыцарей.

Исследователи давно уже вывели общепринятый для эпохи холодного оружия «норматив» - 1,2 человека на метр стены и в среднем 50 человек на башню. Протяженность двойных стен Акры - около 2 км. На них высились 23 башни. Простой математический подсчет показывает - для защиты башен достаточно полутора тысяч человек. Охрана же 4 тысяч метров стен в три смены требовала около 14 500 воинов. Примерно столько их и было.

Описание боевых действий показывает, что у защитников было много арбалетчиков, но ничего не говорится про городскую артиллерию. Единственно, о чём вскользь упоминается в хрониках, это о применении метательных машин, которые были установлены на кораблях. Город был деблокирован со стороны моря, не имел недостатка в пресной воде, продовольствии, боеприпасах, имел регулярное водное сообщение с остальными уцелевшими крепостями Латинского Востока и островом Кипр. Численность, подготовка, и состав вооружений защитников города были достаточны для его эффективной защиты, и позволяли оборонять стены от многократно превосходящих сил противника. Тем не менее, оборона Акры была сломлена мамелюками всего за сорок четыре дня.

Летописцы прошлого не были бесстрастны - в словах безымянного автора смешались те самые гнев и боль, которые владели защитниками древней цитадели…

«Бесчисленное множество людей всех народов и языков, жаждущих христианской крови, собралось из пустынь Востока и Юга; земля дрожала под их шагами, и воздух дрожал от звука их труб и кимвалов. Солнечные блики от их щитов сверкали на отдаленных холмах, а наконечники их копий светились, как бесчисленные звезды на небе. Когда они шли, их пики напоминали густой лес, вырастающий из земли и покрывающий все вокруг… Они бродили вокруг стен, ища в них слабые места и поломки; одни рычали, как собаки, другие ревели, как львы, прочие мычали и ревели, словно быки, некоторые били в барабаны кривыми палками по своему обычаю, другие метали дротики, швыряли камни, пускали стрелы из арбалетов. Не оставалось никакой надежды спастись, но морской путь был открыт; в гавани стояло множество христианских судов и галер тамплиеров и госпитальеров; все же два великих монашеских и военных ордена сочли неприемлемым отступить на соседний дружественный остров Кипр. Они отказались нарушить даже в последней крайности свой долг, который они поклялись исполнять до последней капли крови. В течение 170 лет их мечи постоянно оберегали Святую землю от нечестивых вторжений мусульман; священная земля Палестины была повсюду полита кровью лучших и храбрейших рыцарей, и, верные своим обетам и своему рыцарскому предназначению, они теперь приготовились похоронить себя в развалинах последней твердыни христианской веры. Гийом де Боже, великий магистр тамплиеров, участник сотен битв, принял командование гарнизоном, который состоял примерно из 120 отборных рыцарей-тамплиеров и госпитальеров и отряда в 500 пеших и 200 конных воинов под командованием короля Кипра. Эти силы были разбиты на четыре подразделения, каждое из которых обороняло свой участок стены; первым из них командовал Гуго де Грандисон, английский рыцарь. Старые и больные, женщины и дети были отправлены морем на христианский остров Кипр, и никого не осталось в обреченном городе, кроме тех, кто был готов сражаться, защищая его, или принять мученичество от рук неверных…»

Осада Акры. 5 апреля - 17 мая

5 апреля султан аль-Ашраф Халиль прибыл из Каира, разместил свою ставку в городском предместье Тал аль-Фукар, и его войска заняли свои позиции. 6 апреля официально начинается осада Акры. Через два дня прибыли и были установлены на позиции камнеметы, которые 11 апреля начали регулярный обстрел стен и башен.

«Одна из машин, которую называли Хавебен [габ-дан - яростная], иначе сказать - Гневная, находилась перед постом тамплиеров; а другая машина, метавшая на пост пизанцев, называлась Мансур, то есть Победоносная; следующая, большая, которую я не знаю, как назвать, метала в пост госпитальеров; и четвертая машина метала в большую башню, называемую Проклятая башня, которая стоит на второй стене и которую защищал королевский отряд. В первую ночь они поставили большие щиты, и щиты, сделанные из прутьев, выстроились перед нашими стенами, и на вторую ночь они приблизились еще, итак приближались, покуда не подошли к водяному рву, и за названными щитами были воины, сошедшие со своих лошадей на землю с луками в руках» .

С 11 апреля до 7 мая осада города носит вялотекущий характер со стороны осаждающих. Камнеметы методично обстреливают стены, солдаты пытаются засыпать ров, но их отгоняют от стен арбалетчики. А вот защитники наоборот, постоянно предпринимают активные действия. Тяжелая рыцарская кавалерия очевидно никак не могла быть использована внутри города, и военачальники резонно ищут возможности для её эффективного применения.

По некоторым источникам, в первую неделю осады тамплиеры организовали крупную вылазку, в результате которой захватили и привели в город 5 000 пленных. Эта информация, которую приводит хронист Ланкрост, отличается от того, что пишет автор «Деяний киприотов», но, тем не менее, из этих цифр можно сделать вывод, что было действительно захвачено много пленных, что в свою очередь означает, что основную часть армии захватчиков составляли необученные ополченцы. Нигде далее о судьбе такого невероятного числа пленных не упоминается.

Гийом де Боже предложил вывезти из города морем десант, и дать бой под стенами крепости в открытом поле. Но характерные для средиземноморья весенние грозы помешали осуществлению этих планов. 13-14 апреля крестоносцы предприняли рейд на правый фланг войска мамелюков, но корабли рассеяла буря, и командиры предпочли более не рисковать.

В ночь с 15 на 16 апреля тамплиерами была организована ночная вылазка на лагерь армии Хама. Она начиналась хорошо, но как утверждает хронист, кони в темноте запутались в растяжках палаток, и заметный результат не был достигнут.

Следующая вылазка была организована госпитальерами в ночь с 18 на 19 апреля против южного фланга, но она также окончилась безуспешно, так как мамелюки были начеку и выставили караулы. После этого было решено прекратить контратаки, так как они не приносят заметных результатов, но приводят к большим потерям.

«И когда настал день, наши люди на совете высказали мнение выйти со всех концов на лошадях и пешими и сжечь деревянное сооружение; таким образом, монсеньор магистр ордена Храма и его люди, и мессир Жан де Грансон и прочие рыцари подошли ночью к Ладрским воротам, и приказал магистр одному провансальцу, который был виконтом Борта в округе Акры, поджечь деревянное сооружение большой машины султана; и они вышли в эту ночь и оказались около деревянного сарая; и тот, кто должен был бросить огонь, испугался и бросил так, что [огонь] отлетел недалеко и упал на землю и возгорелся на земле. Все сарацины, находившиеся там, всадники и пешие, были убиты; а наши люди, все братья и рыцари, заехали настолько вперед между палатками, что их лошади запутались ногами в веревках шатров и споткнулись, и тогда сарацины их перебили; и таким образом мы потеряли этой ночью восемнадцать всадников, братьев ордена Храма и рыцарей-мирян, но захватили много сарацинских щитов [больших] и маленьких, и трубы, и литавры <…>

От луны было светло, как днем, и султан Хамы, охранявший этот сектор фронта, собрал две тысячи всадников, перед которыми небольшому отряду из трехсот воинов, окружавшему магистра ордена Храма, пришлось отступить. Вылазки, которые предлагалось осуществить через другие ворота города, не состоялись, так как сарацины были предупреждены и подготовились к защите.

Другая ночная атака, - на этот раз безлунной ночью, - удалась ничуть не лучше, „сарацины были уведомлены и устроили такое освещение сигнальными огнями, что казалось, у них был день <…> и атаковали столь сильно наших людей стрелами, что казалось, что это дождь <…>“» .

После неудачных вылазок в городе начинается эвакуация.

К концу апреля инженеры султана заканчивают подготовку осадной техники, и четвёртого мая начинается массированный обстрел, который продолжается десять дней без перерыва. В этот же день, 4 мая в Акру прибывает король Генрих на 40 судах. Он привозит свои войска - около 100 конных и 3 000 пехоты.

7 мая Генрих отправляет парламентеров к аль-Ашрафу с предложением мира, но тот требует сдачи города, не прекращает бомбардировку и в конце концов, чуть не казнив послов, отвечает категорическим отказом. Восьмого мая в результате бомбардировки разрушен барбикен перед королевской башней, и защитники его оставляют. Аль-Ашраф начинает штурм стен напротив «королевского» сектора. Похоже, что прибытие подкрепления с Кипра только усиливает давление со стороны врага, и вот, на третий день после переговоров, в ситуации наступает кардинальный перелом. В результате подкопов и бомбардировок пали Английская башня, башня графини де Блуа, стены у ворот св. Антония, и стены у башни св. Николая (то есть практически вся часть укреплений, которая находилась во франко-кипрском секторе). 15 мая рухнули внешние стены Королевской башни.

Инженеры мамелюков создали экран, который позволил саперам в ночь с 15 на 16 мая в районе ворот святого Антония (на стыке между сектором госпитальеров и французским сектором) пробить широкий проход. Мамлюкский правитель Керака, Бейбарс аль-Мансури , оставил свои воспоминания об осаде Акры в хрониках, известных как Zubdat al-Fikra fi Tarikh al-Hijra. Он вспоминает, как во время заключительного этапа осады Акры одна из башен крестоносцев была сильно повреждена мангонелами, которые сделали разрыв между башней и главной стеной. Но эта брешь была защищена арбалетчиками врага, так что мамелюки не могли начать заваливать ров, чтобы добраться до пролома. Ночью Бейбарс использовал щиты, обшитые войлоком изнутри, которые он описывает, как «имеющие форму длинного белого облака», которые были вертикально подняты с помощью системы мачт и канатов, подобно оснастке корабля. Укрываясь за этим экраном, Бейбарс и его люди засыпали ров, создав переход, который армия султана использовала для штурма города . Но войска госпитальеров и тамплиеров ставят в пролом «кошку», организовывают контратаку, и отбивают противника.

Король Генрих и его брат, коннетабль Амори отзывают свои войска, грузятся на корабли и покидают город. Уход войск Генриха Кипрского фактически оставил центральную часть внешних стен без защиты , и 16 мая войска мамелюков под прикрытием щитов продвигаются вперед. В это время киприоты, венецианцы, пизанцы, а также местные жители грузятся на корабли. Тамплиеры и госпитальеры с левого крыла неоднократно (не менее трех раз) выбивают атакующих из покинутого защитниками центрального сектора, и строят баррикады. Но мамелюки, пользуясь численным преимуществом и не считаясь с потерями возвращаются обратно, и в конце концов, уничтожают стены и башни, делая пролом длиной в 60 локтей. После того, как стены и башни разрушены, султан назначает генеральный штурм на утро 18 мая.

Штурм 18-20 мая

Атака началась с рассветом по всему центральному сектору. Оставшиеся в городе королевские отряды отошли к сектору госпитальеров и тамплиеров, те попытались отбить захваченные стены, но безуспешно. В это же самое время при попытке собрать защитников в контратаку был смертельно ранен Гильом де Боже.

«Магистра ордена Храма случайно настигла стрела, когда магистр поднимал свою левую руку, и на ней не было щита, только дротик в правой руке, и стрела сия ударила ему подмышку, и тростник вошел в его тело».

Магистр вооружился наспех и носил только легкие латы, соединения которых не закрывали хорошо боков. И когда он почуял, что ранен смертельно, он стал уходить, а подумали, что он уходит добровольно, чтобы спасти себя и своё знамя <…> и побежали перед ним, и тогда вся его свита последовала за ним. И поскольку он отходил, добрых двадцать крестоносцев с Долины Сполето подошли к нему и сказали: «Ах, Бога ради, сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян». И он ответил им громко, чтобы каждый слыхал: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар». И тогда мы увидели погруженную в его тело стрелу. И при этих словах он бросил дротик на землю, поник головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит, который они там нашли и который был очень большой и длинный. Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав ремни лат на плечах, затем завернули его в одеяло и отнесли на берег. Так как море оставалось бурным, и ни одна лодка не могла пристать, свита перенесла магистра в орденскую резиденцию, протащив носилки через пролом в стене.

И целый день он лежал в Храме, не разговаривая <…>, за исключением одного слова, когда он услышал шум людей, бежавших от смерти, и спросил, что это; и ему сказали, что люди сражаются; и приказал, чтобы их оставили в покое, и с тех пор не разговаривал и отдал Богу душу. И был похоронен перед своим алтарем, то есть престолом, где пели мессу. И благоволил ему Бог, ибо от его смерти был великий ущерб" .

Часть госпитальеров отплыли на Кипр, увозя своего тяжело раненого Великого Магистра. Вот что писал Великий магистр госпитальеров, Жан де Вильер с Кипра Гийому де Вилларе, приору Сен-Жиль:

«Они [мусульмане] рано утром прорвались в город со всех сторон большими силами. Мы с конвентом защищали ворота Святого Антония, где было несчетное число сарацин. Тем не менее, мы трижды отбивали их, до места, которое обычно называют „Проклятым“. Как в этом, так и в прочих сражениях, братья нашего ордена бились, защищая город, и его жителей и страну, но, мало-помалу мы потеряли всех братьев нашего ордена, которые удостоены всяческих похвал, которые стояли за Святую Церковь, и встретили свой последний час. Среди них пал и наш дорогой друг, брат маршал Метью де Клермон. Он был благородным рыцарем, отважным и опытным воином. Да примет Господь его душу! В тот же самый день я получил удар копьем между плеч, который чуть не стал смертельным, что делает для меня весьма трудным писание сего письма. Между тем, огромная толпа сарацин ворвалась в город со всех сторон, по суше и по морю, продвигаясь вдоль стен, которые были повсюду пробиты и разрушены, пока не добрались до наших укрытий. Наши сержаны, слуги, наемники и крестоносцы и все остальные оказались в безнадежном положении, и бежали к кораблям бросая оружие и доспехи. Мы и наши братья огромное число которых было смертельно или тяжело ранено, защищали их столько, сколько могли Бог свидетель! И так как некоторые из нас притворялись полумертвыми и лежали в обмороке перед врагами, мои сержаны и наши слуги вынесли оттуда меня смертельно раненого, и других братьев, подвергая себя огромной опасности. Вот так я и некоторые из братьев спаслись по воле Бога, большинство из них ранено и побито без всякой надежды на исцеление, и мы прибыли на остров Кипр. В день, когда написано это письмо мы все еще находимся здесь, с большой печалью в сердце, плененные ошеломительным горем» .

Тем не менее, уцелевшие тамплиеры и госпитальеры отбили штурм у башни св. Антония. Вторым очагом обороны остался правый фланг «королевского сектора», который возглавил представитель короля Англии Отто де Грандисон.

В городе началась паника, жители бросились в гавань, чтобы сесть на корабли, но на море начался шторм. Тамплиер Рожер де Флор смог завладеть одним из кораблей, и попытался воспользоваться ситуацией, чтобы заработать деньги, которые он вымогал со знатных дам в обмен на их спасение. Патриарх Иерусалимский, престарелый Николай, пытался достичь кораблей на рейде, но погрузил на свою лодку столько беженцев, что лодка утонула, а вместе с ней погиб и он сам.

В это же самое время, судя по всему, покинули свои позиции и начали эвакуацию венецианцы, пизанцы и городское ополчение. К вечеру уцелевшие защитники города, те, кто не спасался бегством, а также те, кто из-за шторма не смог отплыть и вернулся обратно, собрались в резиденции тамплиеров, и приняли решение сражаться до конца, избрав своим предводителем маршала тамплиеров Пьера де Севри.

Оборона в крепости тамплиеров

В течение двух дней и ночей внутри города царила полная неразбериха. Связь ставки султана с войсками была потеряна и прорвавшиеся в город отряды, вероятно, занялись грабежами, что дало возможность тем, кто принял решение защищать город до конца, перегруппироваться. Все хронисты в один голос отмечают, что пленных было очень мало. Трудно сказать, успели ли беженцы добраться до галер, но очевидно, что множество гражданских лиц и защитников утонуло в море.

До 20 мая все защитники города, блокированные ранее в своих резиденциях, сконцентрировались в крепости тамплиеров. Предводителем был избран маршал ордена Храма Пьер де Севри. Мамлюки на протяжении недели предпринимали попытки взять штурмом Тампль, но безуспешно. За этот период защитники, пользуясь тем, что они имеют выход к морю, эвакуировали гражданское население, а также казну ордена.

28 мая султан предложил тамплиерам почетные условия капитуляции - выход в гавань с оружием в руках. В этот же день условия были приняты защитниками. В гавань вошли галеры, гражданское население города в сопровождении рыцарей покинуло Тампль. Знаком капитуляции служило вывешенное над башней знамя ислама. Но один из эмиров, который рыскал по городу в поисках поживы, увидев флаг, решил, что крепость взята, и напал на беженцев. Защитники применили в ответ оружие и снова заперлись в крепости. 29 мая де Севри с двумя тамплиерами отправился на переговоры к султану. Но Аль-Ашраф счел крестоносцев нарушителями клятвы, отказался выслушать парламентёров, и приказал их обезглавить.

Оставшиеся в живых защитники забаррикадировались в Магистерской башне. Саперы в течение суток подрыли её фундамент, 30 мая башня рухнула, мамлюки ворвались внутрь, и добили тех, кто уцелел под обломками.

Последние дни Латинского Востока

Сразу же после того, как стало известно о падении стен Акры, 19 мая, без боя сдался Тир . В конце июня был захвачен Сидон , 31 июля сдан Бейрут . Замок Пилигримов и Тортоза были оставлены тамплиерами между 3 и 14 августа. Они отплыли к не имеющему воды острову Руад , который расположен в двух милях от Тортозы, и удерживали его ещё на протяжении двенадцати лет. Аль-Ашраф приказал уничтожить все замки, которые находились на побережье, чтобы франки более не смогли им завладеть.

Около 1340 г. Людольф Садхеймский, немецкий священник, писал, что совершая паломничество в Святую землю , он натолкнулся на двух старых людей, живущих на побережье Мёртвого моря . Он заговорил с ними и выяснил, что они бывшие тамплиеры, захваченные в плен при падении Акры в 1291 г., которые с тех пор жили в горах, оторванные от христианского мира. Они были женаты, имели детей, и уцелели, находясь на службе у султана. Они даже не догадывались о том, что орден Храма был распущен в 1312 году и Великий магистр был сожжён как отказавшийся от покаяния еретик. Эти люди были из Бургундии и Тулузы , они были репатриированы в течение года вместе с семьями. Для того чтобы не допустить скандала, они были с уважением приняты папой, оставлены у него при дворе и там провели остаток жизни.

Напишите отзыв о статье "Осада Акры (1291)"

Примечания

Литература

1. Delaville le Roulx, Joseph, ed. Cartulaire general de l’ordre des Hospitaliers, no. 4157; translated by Edwin James King, The Knights Hospitallers in the Holy Land (London, 1931), pp. 301–2: amended by H. J. Nicholson.
2. Israel Ministry of Foreign Affairs. Akko: The Maritime Capital of the Crusader Kingdom// The State of Israel, 2004. (по ист. http://www.jewishvirtuallibrary.org)
3. Marshall Christopher. Warfare in the Lathin east 1192-1291// Cambrige University press, 1992.
4. McGlynn, Sean. The Myths of Medieval Warfare// History Today v.44, 1994.
5. Nicolle David. Bloody Sunset of the Crusader states. Acre 1291// Osprey Publishing Limited, 2005.
6. Nicolle David. Medieval Siege Weapons (2), Bisantium, the Islamic World & India AD 476-1526// Osprey Publishing Limited, 2003.
7. Nicolle, David. Medieval Warfare Sourcebook. Volume I. Warfare in Western Chrisendom// Arms and Armour Press, 1995.
8. Paul E. Chevedden, Les Eigenbrod, Vernard Foley and Werner Soedel. The Trebuchet (Recent reconstructions and computer simulations reveal the operating principles of the most powerful weapon of its time)// Scientific American, Inc., 2002.
9. Sir Otto de Grandison. Transactions of the royal historical society.
10. Wise Terence. The Knigts of Christ// Osprey Publishing Limited, 1984.
11. Wolff, R. L, Hazard, H. W., ed. The History of Crusades, vol.2, The later Crusades, 1189-1311// University of Wisconsin Press, 1969.
12. Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов, М.: Наука. 1966. (по ист. http://www.militera.lib.ru/h/zaborov/index.html)
13. Милованов В. Арбалеты, ВИЖ «Para bellum» № 25(2005), 2005.
14. Куглер Б. История Крестовых походов, Ростов-на-Дону, 1995.
15. Лависс Э., Рамбо А. ред. Эпоха крестовых походов, ООО «Издательство Полигон», 1999.
16. Мелвиль М. История ордена тамплиеров, СПб., 2003.
17. Райли-Смит Дж. ред., История Крестовых походов. М., 1998.
18. Рид П. П. Тамплиеры. М., 2005.
19. Уваров Д. Средневековые метательные машины западной Евразии (программная монография) (по ист. http://www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artillery1.htm).
20. Фока Иоанн. Иоанна Фоки сказание вкратце о городах и странах от Антиохии до Иерусалима, также Сирии, Финикии и о святых местах Палестины конца XII века. Православный палестинский сборник. Вып. 23., СПб., 1889.

Ссылки

1. http://www.totalwars.ru/index.php/krestovie-pohodi/poslednyaya-bitva-zamorya-.-padenie-akri-v-1291-g.html
2. http://www.arlima.net
3. http://www.akko.org.il
4. http://www.vzmakh.ru/parabellum/index.shtml
5. http://www.bible-center.ru
6. http://www.booksite.ru
7. http://www.krugosvet.ru
8. http://www.templiers.info
9. http://it.encarta.msn.com

Просмотр этого шаблона Сражения крестоносцев на Ближнем Востоке После весьма необычного «всплеска» температуры, которое произошло после возвращения домой с «этажей», несколько дней ничего особенного со мной не происходило. Я прекрасно себя чувствовала, если не считать того, что мысли о девочке с фиолетовыми глазами неотступно будоражили мой взвинченный мозг, цеплялся за каждую, даже абсурдную мысль, как бы и где бы я могла бы её снова найти... Множество раз возвращаясь на Ментал, я пыталась отыскать раннее нами виденный, но, казалось, теперь уже навсегда потерявшийся Вэйин мир – всё было тщётно... Девочка исчезла, и я понятия не имела, где её искать... Прошла неделя. Во дворе уже ударили первые морозы. Выходя на улицу, от холодного воздуха пока ещё непривычно захватывало дыхание, а от ярко слепящего зимнего солнышка слезились глаза. Робко припорошив пушистыми хлопьями голые ветви деревьев, выпал первый снег. А по утрам, раскрашивая окна причудливыми узорами, шаловливо гулял, поблёскивая застывшими голубыми лужицами, весёлый Дедушка Мороз. Потихоньку начиналась зима... Я сидела дома, прислонившись к тёплой печке (дом у нас в то время ещё отапливался печами) и спокойно наслаждалась чтением очередной «новинки», как вдруг почувствовала уже привычное покалывание в груди, в том же месте, где находился фиолетовый кристалл. Я подняла голову – прямо на меня серьёзно смотрели огромные, раскосые фиолетовые глаза... Она спокойно стояла посередине комнаты, такая же удивительно хрупкая и необычная, и протягивала мне в своей крошечной ладошке чудесный красный цветок. Первой моей панической мыслью было – быстрее закрыть дверь, чтобы не дай Бог, никто не вошёл!.. – Не надо, меня всё равно никто кроме тебя не видит, – спокойно сказала девчушка. Её мысли звучали в моём мозгу очень непривычно, как будто кто-то не совсем правильно переводил чужую речь. Но, тем не менее, я её прекрасно понимала. – Ты меня искала – зачем? – внимательно глядя мне в глаза, спросила Вэя. Её взгляд был тоже очень необычным – как будто вместе со взглядом она одновременно передавала образы, которых я никогда не видела, и значения которых пока, к сожалению, ещё не понимала. – А так? – улыбнувшись, спросила «звёздная» малышка. У меня в голове что-то «вспыхнуло»... и открылось умопомрачительное видение совершенно чужого, но необыкновенно красивого мира... Видимо того, в котором она когда-то жила. Этот мир был чем-то похож на уже нами виденный (который она себе создавала на «этажах»), и всё же, чем-то чуточку отличался, как если бы там я смотрела на рисованную картину, а сейчас вдруг увидела эту картину наяву... Над изумрудно-зелёной, очень «сочной» землёй, освещая всё вокруг непривычным голубоватым светом, весело поднималось потрясающе красивое и яркое, фиолетово-голубое солнце... Это наступало чужое, видимо инопланетное, утро... Вся буйно растущая здесь зелень, от падающих на неё солнечных лучей, сверкала золотисто-фиолетовыми бриллиантами «местной» утренней росы, и, счастливо ими умываясь, готовилась к наступающему новому чудесному дню... Всё вокруг благоухало невероятно богатыми красками, слишком яркими для наших, привыкших ко всему «земному», глаз. Вдали, по покрытому золотистой дымкой небу клубились почти «плотные», нежно-розовые кудрявистые облака, похожие на красивые розовые подушки. Неожиданно, с противоположной стороны небо ярко вспыхнуло золотым.... Я обернулась, и от удивления застыла – с другой стороны царственно поднималось невероятно огромное, золотисто-розовое, второе солнце!.. Оно было намного больше первого, и казалось, было больше самой планеты... Но его лучи, в отличие от первого, почему-то светили несравнимо мягче и ласковее, напоминая тёплое «пушистое» объятие... Казалось, это огромное доброе светило, уже устало от каждодневных забот, но всё ещё по привычке отдавало этой невероятно красивой планете своё последнее тепло и, уже «собираясь на покой», с удовольствием уступало место молодому, «кусачему» солнцу, которое ещё только-только начинало своё небесное путешествие и светило яро и весело, не боясь расплескать свой молодой жар, щедро заливая светом всё вокруг. Удивлённо оглядываясь по сторонам, я вдруг заметила причудливое явление – у растений появилась вторая тень... И она почему-то очень резко контрастировала с освещённой частью – как будто светотень была нарисована яркими, кричащими цветами, резко противоположными друг другу. В теневой части воздух мерцал яркими миниатюрными звёздочками, вспыхивающими от малейшего движения. Это было сумасшедше красиво... и необыкновенно интересно. Пробудившийся волшебный мир звучал тысячами незнакомых голосов, будто радостно оповещая о своём счастливом пробуждении всю вселенную. Я очень сильно, почти наяву, почувствовала, насколько невероятно чистым был здесь воздух! Он благоухал, наполненный удивительно приятными, незнакомыми запахами, которые чем-то неуловимо напоминали запахи роз, если бы их было здесь тысяча разных сортов одновременно. Повсюду, сколько охватывал глаз, алели те же самые ярко-красные, огромные «маки»... И тут только я вспомнила, что Вэя принесла мне такой же цветок! Я протянула к ней руку – цветок плавно перетёк с её хрупкой ладошки на мою ладонь, и вдруг, в моей груди что-то сильно «щёлкнуло»... Я с удивлением увидела, как миллионами невиданных фантастических оттенков на моей груди раскрылся и засверкал изумительный кристалл... Он всё время пульсировал и менялся, как бы показывая, каким ещё он может быть. Я застыла в шоке, полностью загипнотизированная открывшимся зрелищем, и не могла отвести глаз от всё время по-новому открывающейся красоты... – Ну вот, – довольно произнесла Вэя, – теперь ты сможешь это смотреть когда захочешь! – А почему этот кристалл у меня на груди, если ты поставила его в лоб? – наконец-то я решилась задать мучивший меня несколько дней вопрос. Девочка очень удивилась, и чуть подумав, ответила: – Я не знаю почему ты спрашиваешь, тебе ведь известен ответ. Но, если тебе хочется услышать его от меня – пожалуйста: я тебе просто дала его через твой мозг, но открыть его надо там, где должно быть его настоящее место. – А откуда же мне было знать? – удивилась я. Фиолетовые глаза очень внимательно несколько секунд меня изучали, а потом прозвучал неожиданный ответ: – Я так и думала – ты ещё спишь... Но я не могу тебя разбудить – тебя разбудят другие. И это будет не сейчас. – А когда? И кто будут эти – другие?.. – Твои друзья... Но ты не знаешь их сейчас. – А как же я буду знать, что они друзья, и что это именно они? – озадаченно спросила я. – Ты вспомнишь, – улыбнулась Вэя. – Вспомню?! Как же я могу вспомнить то, чего ещё нет?..– ошарашено уставилась на неё я. – Оно есть, только не здесь. У неё была очень тёплая улыбка, которая её необыкновенно красила. Казалось, будто майское солнышко выглянуло из-за тучки и осветило всё вокруг. – А ты здесь совсем одна, на Земле? – никак не могла поверить я. – Конечно же – нет. Нас много, только разных. И мы живём здесь очень давно, если ты это хотела спросить. – А что вы здесь делаете? И почему вы сюда пришли? – не могла остановиться я. – Мы помогаем, когда это нужно. А откуда пришли – я не помню, я там не была. Только смотрела, как ты сейчас... Это мой дом. Девчушка вдруг стала очень печальной. И мне захотелось хоть как-то ей помочь, но, к моему большому сожалению, пока это было ещё не в моих маленьких силах... – Тебе очень хочется домой, правда же? – осторожно спросила я. Вэя кивнула. Вдруг её хрупкая фигурка ярко вспыхнула... и я осталась одна – «звёздная» девочка исчезла. Это было очень и очень нечестно!.. Она не могла так просто взять и уйти!!! Такого никак не должно было произойти!.. Во мне бушевала самая настоящая обида ребёнка, у которого вдруг отняли самую любимую игрушку... Но Вэя не была игрушкой, и, если честно, то я должна была быть ей благодарна уже за то, что она вообще ко мне пришла. Но в моей «исстрадавшейся» душе в тот момент крушил оставшиеся крупицы логики настоящий «эмоциональный шторм», а в голове царил полный сумбур... Поэтому ни о каком «логическом» мышлении в данный момент речи идти не могло, и я, «убитая горем» своей страшной потери, полностью «окунулась» в океан «чёрного отчаяния», думая, что моя «звёздная» гостья больше уже никогда ко мне не вернётся... Мне о скольком ещё хотелось её спросить! А она так неожиданно взяла и исчезла... И тут вдруг мне стало очень стыдно... Если бы все желающие спрашивали её столько же, сколько хотела спросить я, у неё, чего доброго, не оставалось бы время жить!.. Эта мысль как-то сразу меня успокоила. Надо было просто с благодарностью принимать всё то чудесное, что она успела мне показать (даже если я ещё и не всё поняла), а не роптать на судьбу за недостаточность желаемого «готовенького», вместо того, чтобы просто пошевелить своими обленившимися «извилинами» и самой найти ответы на мучившие меня вопросы. Я вспомнила бабушку Стеллы и подумала, что она была абсолютно права, говоря о вреде получения чего-то даром, потому что ничего не может быть хуже, чем привыкший всё время только брать человек. К тому же, сколько бы он ни брал, он никогда не получит радости того, что он сам чего то достиг, и никогда не испытает чувства неповторимого удовлетворения оттого, что сам что-либо создал. Я ещё долго сидела одна, медленно «пережёвывая» данную мне пищу для размышлений, с благодарностью думая об удивительной фиолетовоглазой «звёздной» девчушке. И улыбалась, зная, что теперь уже точно ни за что не остановлюсь, пока не узнаю, что же это за друзья, которых я не знаю, и от какого такого сна они должны меня разбудить... Тогда я не могла ещё даже представить, что, как бы я не старалась, и как бы упорно не пробовала, это произойдёт только лишь через много, много лет, и меня правда разбудят мои «друзья»... Только это будет совсем не то, о чём я могла когда-либо даже предположить... Но тогда всё казалось мне по-детски возможным, и я со всем своим не сгорающим пылом и «железным» упорством решила пробовать... Как бы мне ни хотелось прислушаться к разумному голосу логики, мой непослушный мозг верил, что, несмотря на то, что Вэя видимо совершенно точно знала, о чём говорила, я всё же добьюсь своего, и найду раньше, чем мне было обещано, тех людей (или существ), которые должны были мне помочь избавиться от какой-то там моей непонятной «медвежьей спячки». Сперва я решила опять попробовать выйти за пределы Земли, и посмотреть, кто там ко мне придёт... Ничего глупее, естественно, невозможно было придумать, но так как я упорно верила, что чего-то всё-таки добьюсь – приходилось снова с головой окунаться в новые, возможно даже очень опасные «эксперименты»... Моя добрая Стелла в то время почему-то «гулять» почти перестала, и, непонятно почему, «хандрила» в своём красочном мире, не желая открыть мне настоящую причину своей грусти. Но мне всё-таки как-то удалось уговорить её на этот раз пойти со мной «прогуляться», заинтересовав опасностью планируемого мною приключения, и ещё тем, что одна я всё же ещё чуточку боялась пробовать такие, «далеко идущие», эксперименты. Я предупредила бабушку, что иду пробовать что-то «очень серьёзное», на что она лишь спокойно кивнула головой и пожелала удачи (!)... Конечно же, это меня «до косточек» возмутило, но решив не показывать ей своей обиды, и надувшись, как рождественский индюк, я поклялась себе, что, чего бы мне это не стоило, а сегодня что-то да произойдёт!... Ну и конечно же – оно произошло... только не совсем то, чего я ожидала. Стелла уже ждала меня, готовая на «самые страшные подвиги», и мы, дружно и собранно устремились «за предел»... На этот раз у меня получилось намного проще, может быть потому, что это был уже не первый раз, а может ещё и потому, что был «открыт» тот же самый фиолетовый кристалл... Меня пулей вынесло за предел ментального уровня Земли, и вот тут-то я поняла, что чуточку перестаралась... Стелла, по общему договору, ждала на «рубеже», чтобы меня подстраховать, если увидит, что что-то пошло не так... Но «не так» пошло уже с самого начала, и там, где я в данный момент находилась, она, к моему великому сожалению, уже не могла меня достать. Вокруг холодом ночи дышал чёрный, зловещий космос, о котором я мечтала столько лет, и который пугал теперь своей дикой, неповторимой тишиной... Я была совсем одна, без надёжной защиты своих «звёздных друзей», и без тёплой поддержки своей верной подружки Стеллы... И, несмотря на то, что я видела всё это уже не в первый раз, я вдруг почувствовала себя совсем маленькой и одинокой в этом незнакомом, окружающем меня мире далёких звёзд, которые здесь выглядели совсем не такими же дружелюбными и знакомыми, как с Земли, и меня понемногу стала предательски охватывать подленькая, трусливо пищащая от неприкрытого ужаса, паника... Но так как человечком я всё ещё была весьма и весьма упёртым, то решила, что нечего раскисать, и начала осматриваться, куда же это всё-таки меня занесло... Я висела в чёрной, почти физически ощутимой пустоте, а вокруг лишь иногда мелькали какие-то «падающие звёзды», оставляя на миг ослепительные хвосты. И тут же, вроде бы, совсем рядом, мерцала голубым сиянием такая родная и знакомая Земля. Но она, к моему великому сожалению, только казалась близкой, а на самом деле была очень и очень далеко... И мне вдруг дико захотелось обратно!!!.. Уже не хотелось больше «геройски преодолевать» незнакомые препятствия, а просто очень захотелось вернуться домой, где всё было таким родным и привычным (к тёплым бабушкиным пирогам и любимым книгам!), а не висеть замороженной в каком то чёрном, холодном «безмирье», не зная, как из всего этого выбраться, да притом, желательно без каких-либо «ужасающих и непоправимых» последствий... Я попробовала представить единственное, что первое пришло в голову – фиолетовоглазую девочку Вэю. Почему-то не срабатывало – она не появлялась. Тогда попыталась развернуть её кристалл... И тут же, всё вокруг засверкало, засияло и закружилось в бешеном водовороте каких-то невиданных материй, я почувствовала будто меня резко, как большим пылесосом, куда-то втянуло, и тут же передо мной «развернулся» во всей красе уже знакомый, загадочный и прекрасный Вэйин мир.... Как я слишком поздно поняла – ключом в который и являлся мой открытый фиолетовый кристалл... Я не знала, как далеко был этот незнакомый мир... Был ли он на этот раз реальным? И уж совершенно не знала, как из него вернуться домой... И не было никого вокруг, у кого я могла бы хоть что-либо спросить... Передо мной простиралась дивная изумрудная долина, залитая очень ярким, золотисто-фиолетовым светом. По чужому розоватому небу, искрясь и сверкая, медленно плыли золотистые, облака, почти закрывая одно из солнц. Вдалеке виднелись очень высокие, остроконечные, блестящие тяжёлым золотом, чужие горы... А прямо у моих ног, почти по-земному, журчал маленький, весёлый ручеек, только вода в нём была совсем не земная – «густая» и фиолетовая, и ни чуточки не прозрачная... Я осторожно окунула руку – ощущение было потрясающим и очень неожиданным – будто коснулась мягкого плюшевого мишки... Тёплое и приятное, но уж никак не «свежее и влажное», как мы привыкли ощущать на Земле. Я даже усомнилась, было ли это тем, что на Земле называлось – «вода»?.. Дальше «плюшевый» ручеек убегал прямо в зелёный туннель, который образовывали, сплетаясь между собой, «пушистые» и прозрачные, серебристо-зелёные «лианы», тысячами висевшие над фиолетовой «водой». Они «вязали» над ней причудливый рисунок, который украшали малюсенькие «звёздочки» белых, сильно пахнувших, невиданных цветов. Да, этот мир был необычайно красив... Но в тот момент я бы многое отдала, чтобы оказаться в своём, может и не таком красивом, но за то таком знакомом и родном, земном мире!.. Мне впервые было так страшно, и я не боялась себе честно это признать... Я была совершенно одна, и некому было дружески посоветовать, что же делать дальше. Поэтому, не имея другого выбора, и как-то собрав всю свою «дрожавшую» волю в кулак, я решилась двинуться куда-нибудь дальше, чтобы только не стоять на месте и не ждать, когда что-то жуткое (хотя и в таком красивом мире!) произойдёт. – Как ты сюда попала? – послышался, в моём измученном страхом мозгу, ласковый голосок. Я резко обернулась... и опять столкнулась с прекрасными фиолетовыми глазами – позади меня стояла Вэя... – Ой, неужели это ты?!!.. – от неожиданного счастья, чуть ли не завизжала я. – Я видела, что ты развернула кристалл, я пришла помочь, – совершенно спокойно ответила девочка. Только её большие глаза опять очень внимательно всматривались в моё перепуганное лицо, и в них теплилось глубокое, «взрослое» понимание. – Ты должна верить мне, – тихо прошептала «звёздная» девочка. И мне очень захотелось ей сказать, что, конечно же – я верю!.. И что это просто мой дурной характер, который всю жизнь заставляет меня «биться головой об стенку», и этими же, собственноручно набитыми шишками, постигать окружающий мир... Но Вэя видимо всё прекрасно поняла, и, улыбнувшись своей удивительной улыбкой, приветливо сказала: – Хочешь, покажу тебе свой мир, раз ты уже здесь?.. Я только радостно закивала головой, уже снова полностью воспрянув духом и готовая на любые «подвиги», только лишь потому, что я уже была не одна, и этого было достаточно, чтобы всё плохое мгновенно забылось и мир опять казался увлекательным и прекрасным. – Но ты ведь говорила, что никогда здесь не была? – расхрабрившись, спросила я. – А я и сейчас не здесь, – спокойно ответила девочка. – С тобой моя сущность, но моё тело никогда не жило там. Я никогда не знала свой настоящий дом... – её огромные глаза наполнились глубокой, совсем не детской печалью. – А можно тебя спросить – сколько тебе лет?.. Конечно, если не хочешь – не отвечай, – чуть смутившись, спросила я. – По земному исчислению, наверное это будет около двух миллионов лет, – задумчиво ответила «малышка». У меня от этого ответа ноги почему-то вдруг стали абсолютно ватными... Этого просто не могло быть!.. Никакое существо не в состоянии жить так долго! Или, смотря какое существо?.. – А почему же тогда ты выглядишь такой маленькой?! У нас такими бывают только дети... Но ты это знаешь, конечно же. – Такой я себя помню. И чувствую – это правильно. Значит так и должно быть. У нас живут очень долго. Я, наверное, и есть маленькая... У меня от всех этих новостей закружилась голова... Но Вея, как обычно, была удивительно спокойна, и это придало мне сил спрашивать дальше. – А кто же у вас зовётся взрослым?.. Если такие есть, конечно же. – Ну, разумеется! – искренне рассмеялась девочка. – Хочешь увидеть? Я только кивнула, так как у меня вдруг с перепугу полностью перехватило горло, и куда-то потерялся мои «трепыхавшийся» разговорный дар... Я прекрасно понимала, что вот прямо сейчас увижу настоящее «звёздное» существо!.. И, несмотря на то, что, сколько я себя помнила, я всю свою сознательную жизнь этого ждала, теперь вдруг вся моя храбрость почему-то быстренько «ушла в пятки»... Вея махнула ладошкой – местность изменилась. Вместо золотых гор и ручья, мы оказались в дивном, движущемся, прозрачном «городе» (во всяком случае, это было похоже на город). А прямо к нам, по широкой, мокро-блестящей серебром «дороге», медленно шёл потрясающий человек... Это был высокий гордый старец, которого нельзя было по-другому назвать, кроме как – величественный!.. Всё в нём было каким-то очень правильным и мудрым – и чистые, как хрусталь, мысли (которые я почему-то очень чётко слышала); и длинные, покрывающие его мерцающим плащом, серебристые волосы; и те же, удивительно добрые, огромные фиолетовые «Вэины» глаза... И на его высоком лбу сиявшая, дивно сверкающая золотом, бриллиантовая «звезда». – Покоя тебе, Отец, – коснувшись пальчиками своего лба, тихо произнесла Вея. – И тебе, ушедшая, – печально ответил старец. От него веяло бесконечным добром и лаской. И мне вдруг очень захотелось, как маленькому ребёнку, уткнуться ему в колени и, спрятаться от всего хотя бы на несколько секунд, вдыхая исходящий от него глубокий покой, и не думать о том, что мне страшно... что я не знаю, где мой дом... и, что я вообще не знаю – где я, и что со мной в данный момент по-настоящему происходит... – Кто ты, создание?.. – мысленно услышала я его ласковый голос. – Я человек, – ответила я. – Простите, что потревожила ваш покой. Меня зовут Светлана. Старец тепло и внимательно смотрел на меня своими мудрыми глазами, и в них почему-то светилось одобрение. – Ты хотела увидеть Мудрого – ты его видишь, – тихо произнесла Вея. – Ты хочешь что-то спросить? – Скажите пожалуйста, в вашем чудесном мире существует зло? – хотя и стыдясь своего вопроса, всё же решилась спросить я. – Что ты называешь «злом», Человек-Светлана? – спросил мудрец. – Ложь, убийство, предательство... Разве нет у вас таких слов?.. – Это было давно... уже никто не помнит. Только я. Но мы знаем, что это было. Это заложено в нашу «древнюю память», чтобы никогда не забыть. Ты пришла оттуда, где живёт зло? Я грустно кивнула. Мне было очень обидно за свою родную Землю, и за то, что жизнь на ней была так дико несовершенна, что заставляла спрашивать подобные вопросы... Но, в то же время, мне очень хотелось, чтобы Зло ушло из нашего Дома навсегда, потому что я этот дом всем своим сердцем любила, и очень часто мечтала о том, что когда-нибудь всё-таки придёт такой чудесный день, когда: человек будет с радостью улыбаться, зная, что люди могут принести ему только добро... когда одинокой девушке не страшно будет вечером проходить самую тёмную улицу, не боясь, что кто-то её обидит... когда можно будет с радостью открыть своё сердце, не боясь, что предаст самый лучший друг... когда можно будет оставить что-то очень дорогое прямо на улице, не боясь, что стоит тебе отвернуться – и это сразу же украдут... И я искренне, всем сердцем верила, что где-то и вправду существует такой чудесный мир, где нет зла и страха, а есть простая радость жизни и красоты... Именно поэтому, следуя своей наивной мечте, я и пользовалась малейшей возможностью, чтобы хоть что-то узнать о том, как же возможно уничтожить это же самое, такое живучее и такое неистребимое, наше земное Зло... И ещё – чтобы уже никогда не было стыдно кому-то где-то сказать, что я – Человек... Конечно же, это были наивные детские мечты... Но ведь и я тогда была ещё всего лишь ребёнком. – Меня зовут Атис, Человек-Светлана. Я живу здесь с самого начала, я видел Зло... Много зла... – А как же вы от него избавились, мудрый Атис?! Вам кто-то помог?.. – с надеждой спросила я. – Можете ли вы помочь нам?.. Дать хотя бы совет? – Мы нашли причину... И убили её. Но ваше зло неподвластно нам. Оно другое... Так же, как другие и вы. И не всегда чужое добро может оказаться добром для вас. Вы должны найти сами свою причину. И уничтожить её, – он мягко положил руку мне на голову и в меня заструился чудесный покой... – Прощай, Человек-Светлана... Ты найдёшь ответ на свой вопрос. Покоя тебе... Я стояла глубоко задумавшись, и не обратила внимания, что реальность меня окружавшая, уже давно изменилась, и вместо странного, прозрачного города, мы теперь «плыли» по плотной фиолетовой «воде» на каком-то необычном, плоском и прозрачном приспособлении, у которого не было ни ручек, ни вёсел – вообще ничего, как если бы мы стояли на большом, тонком, движущемся прозрачном стекле. Хотя никакого движения или качки совершенно не чувствовалось. Оно скользило по поверхности на удивление плавно и спокойно, заставляя забыть, что двигалось вообще... – Что это?.. Куда мы плывём? – удивлённо спросила я. – Забрать твою маленькую подружку, – спокойно ответила Вэя. – Но – как?!. Она ведь не сможет?.. – Сможет. У неё такой же кристалл, как у тебя, – был ответ. – Мы её встретим у «моста», – и ничего более не объяснив, она вскоре остановила нашу странную «лодку». Теперь мы уже находились у подножья какой-то блестящей «отполированной» чёрной, как ночь, стены, которая резко отличалась от всего светлого и сверкающего вокруг, и казалась искусственно созданной и чужеродной. Неожиданно стена «расступилась», как будто в том месте состояла из плотного тумана, и в золотистом «коконе» появилась... Стелла. Свеженькая и здоровенькая, будто только что вышла на приятную прогулку... И, конечно же – дико довольная происходящим... Увидев меня, её милая мордашка счастливо засияла и по-привычке она сразу же затараторила: – А ты тоже здесь?!... Ой, как хорошо!!! А я так волновалась!.. Так волновалась!.. Я думала, с тобой обязательно что-то случилось. А как же ты сюда попала?.. – ошарашено уставилась на меня малышка. – Думаю так же, как и ты, – улыбнулась я. – А я, как увидела, что тебя унесло, сразу попробовала тебя догнать! Но я пробовала, пробовала и ничего не получалось... пока вот не пришла она. – Стелла показала ручкой на Вэю. – Я тебе очень за это благодарна, девочка Вэя! – по своей забавной привычке обращаться сразу к двоим, мило поблагодарила она. – Этой «девочке» два миллиона лет... – прошептала своей подружке на ушко я. Стеллины глаза округлились от неожиданности, а сама она так и осталась стоять в тихом столбняке, медленно переваривая ошеломляющую новость... – Ка-а-ак – два миллиона?.. А что же она такая маленькая?.. – выдохнула обалдевшая Стелла. – Да вот она говорит, что у них долго живут... Может и твоя сущность оттуда же? – пошутила я. Но Стелле моя шутка, видимо, совсем не понравилась, потому, что она тут же возмутилась: – Как же ты можешь?!.. Я ведь такая же, как ты! Я же совсем не «фиолетовая»!.. Мне стало смешно, и чуточку совестно – малышка была настоящим патриотом... Как только Стелла здесь появилась, я сразу же почувствовала себя счастливой и сильной. Видимо наши общие, иногда опасные, «этажные прогулки» положительно сказывались на моём настроении, и это сразу же ставило всё на свои места. Стелла в восторге озиралась по сторонам, и было видно, что ей не терпится завалить нашего «гида» тысячей вопросов. Но малышка геройски сдерживалась, стараясь казаться более серьёзной и взрослой, чем она на самом деле была... Вот как описывает эти события Жерар Монреальский: "Когда эти люди были в Акре, перемирие, которое король заключил с султаном, хорошо поддерживалось обеими сторонами, и бедные простые сарацины вошли в Акру и принесли на продажу свое добро, как они уже делали. Волею дьявола, который охотно изыскивает дурные дела среди добрых людей, произошло так, что эти крестоносцы, которые прибыли, чтобы творить добро и ради своей души, на помощь городу Акре, способствовали его уничтожению, ибо они промчались по земле Акры и придали мечу всех этих бедных крестьян, которые несли на продажу в Акру свое добро, пшеницу и другие вещи, и которые были сарацинами из огороженных заборами хижин Акры, и точно так же убили многих сирийцев, которые носили бороды и которых убили за их бороды, принимая за сарацин; это дело было очень плохим поступком, и это стало причиной взятия Акры сарацинами, как вы услышите... " Местные рыцари остановили мародеров, и взяли их под стражу, но об этом донесли Калауна . Он был в ярости, признал, что перемирие нарушено христианами, и направил в Акры письмо с требованием наказать виновных. Но городской совет под давлением бывшего Тирского архиепископа Бернара, который отвечал перед Папоюза этот контингент, отказался осудить виновных, указывая на то, что они как крестоносцы, находятся под исключительной юрисдикцией Папы. Тогда Гийом де Боже, Великий Магистр ордена Храма, как утверждает хронист, предложил обмануть султана , вместо виновных потеряв уже заключенных в городской тюрьме преступников. Жерар Монреальский дальше рассказывает, что это предложение не прошло на городском совете, и султану в ответ было направлено какое-то расплывчатое послание, после которого тот решил начать войну. Важко сказати, який відсоток від загального числа мамелюкского війська представляли кінні, а який піхота. Багато дослідників схиляються до думки, що кінноти було більше. Інша частина армії представляла собою мобілізованих селян і городян. При своїй численності, вона не мала практично ніякого бойового потенціалу і використовувалася для саперних і підсобних робіт. У "Плачі про погибель Акри" наводиться диявольське число - . Стільки облогових машин нарахував у ворога його автор, домініканський чернець Рікольдо де Монте Кроче. Швидше за все, ця цифра теж перебільшена. Найвірогіднішою як технічно, так і організаційно є згадка про 92 облогові машини - але серед них виділялися чотири гігантських балісти , кожен з яких мав власне ім"я, а тому наводив на оборонців воістину священний жах. Під час стрільби одну машину обслуговувало не менше чотирьох людей, великі машини - близько 20 осіб. З точки зору економічної, навіть цифра 100 000 загального числа учасників кампанії з боку султанату є завищеною. Навколишні землі були розорені і не дозволяли прогодувати таку армію, а доставка продовольства з Сирії та Єгипту здорожував експедицію в кілька разів. Військо складалося з трьох складових - військо з Хами , військо з Дамаску й військо з Єгипту . Армія висувалася до Акри з двох сторін, з Каїру та Дамаску . Як свідчить очевидець, похідний лад із Сирії розтягнувся до Кармели (20 км) а з Єгипту - до Карубскіх гір. Мамлюкський султанат в 1279 році Безумовно, навесні 1291 Акра являла собою одну з найсучасніших, і саму потужну фортецю регіону. Вона мала відмінну фортифікацію зовнішніх стін і внутрішню міську архітектуру, яка дозволяла перетворити майже всі її квартали в окремі, добре укріплені вогнища оборони. Зовнішня стіна оперізувала місто з усіх боків і була з боку моря одинарна, а з суші подвійна. Місто було поділено великою стіною на дві частини - безпосередньо Акра і колишнє передмістя Монмазар. У цей час місто було наповнене біженцями із захоплених мусульманами міст, і представляло собою суміш з військового табору і найбільшого торгового порту. Він складався з сімнадцяти відокремлених спільнот, кожна з яких була фактично окремою фортецею у середині міських стін. Що стосується чисельності військ, що знаходяться в місті під час облоги, та їх складу: На жаль, ніде не зазначено те, що є основним інтересом для аналізу: кількість стрільців - лучників і арбалетників , а також наявність, кількість і характер баліст , або катапульт . Якщо звернутися до непрямих джерел, то можна визначити кількість і склад захисників більш об"єктивно. Исследователи давно уже вывели общепринятый для эпохи холодного оружия "норматив" - 1-2 человека на метр стены и в среднем 50 человек на башню . Протяженность двойных стен Акры - около 2 км. На них возвышались 23 башни. Простой математический подсчет показывает - для защиты башен достаточно полутора тысяч человек. Охрана же 4 тысяч метров стен в три смены требовала около 14 500 воинов. Примерно столько их и было. Описание боевых действий показывает, что у защитников было много арбалетчиков, но ничего не говорится о городской артиллерию. Единственное, о чем вскользь упоминается в хрониках, это о применении метательных машин , которые были установлены на кораблях. Город был деблокирован со стороны моря, не было недостатка в пресной воде, продовольствии, боеприпасах, имел регулярное водное сообщение с остальными уцелевшими крепостями Латинского Востока и островом Кипр . Численность, подготовка, и состав вооружений защитников города были достаточны для его эффективной защиты, и позволяли защищать стены от многократно превосходящих сил противника. Тем не менее, оборона Акры была сломлена мамелюками всего за двадцать семь дней. Летописцы прошлого не были бесстрастные - в словах безымянного автора смешались те же гнев и боль, которые владели защитниками древней цитадели... "Множество людей всех народов и языков, жаждущих христианской крови, собралось пустынь Востока и Юга, земля дрожала под их шагами, и воздух дрожал от звука их труб и кимвалов. Солнечные блики от их щитов сверкали на отдаленных холмах, а наконечники их копий светились, как бесчисленные звезды на небе. Когда они шли, их пики напоминали густой лес, растет из земли и покрывает все вокруг... Они бродили вокруг стен, ища в них слабые места и поломки: одни рычали, как собаки, другие ревели, как львы, другие мычали и ревели, как быки, некоторые били в барабаны кривыми палками по своему обыкновению, другие метали дротики, бросали камни, пускали стрелы арбалетов. Не оставалось никакой надежды спастись, но морской путь был открыт; в гавани стояло множество христианских судов и галер тамплиеров и госпитальеров; все-таки два больших монашеских и военные ордена признали неприемлемым отступить на соседнюю дружественный остров Кипр. Они отказались нарушить даже в последней крайности свой ​​долг, они поклялись выполнять до последней капли крови. В течение 170 лет их мечи постоянно оберегали Святую землю от нечестивых вторжений мусульман; священная земля Палестины была повсюду полита кровью лучших и самых храбрых рыцарей, и, верные своим обетам и своему рыцарскому назначению, они теперь приготовились похоронить себя в руинах последней твердыни христианской веры. Старые и больные, женщины и дети были отправлены морем на христианский остров Кипр, и никого не осталось в обреченном городе, кроме тех, кто был готов сражаться, защищая его, или принять мученичество от рук неверных... " Гийом де Боже, великий магистр тамплиеров, участник сотен битв, принял командование гарнизоном , который состоял приблизительно из 120 отборных рыцарей - тамплієрів і госпітальєрів та загону в 500 піших і 200 кінних воїнів під командуванням короля Кіпру . Ці сили були розбиті на чотири підрозділи, кожен з яких обороняв свою ділянку стіни; першим з них командував Гуго де Грандісон, англійський лицар . 3. Облога Акри. 5 квітня - 17 травня 1291 5 квітня султан Аль-Ессераф прибув з Каїра , розмістив свою ставку в міському передмісті Тал аль-Фукар, і його війська зайняли свої позиції. 6 квітня офіційно починається облога Акри. Через два дні прибули і були встановлені на позиції каменемети , які 11 квітня почали регулярний обстріл стін і веж . Карта Акри в 1291 р. "Одна з машин, яку називали Хавебен [габ-дан - л́юта], інакше сказати - Гнівна, знаходилася перед постом тамплієрів; а інша машина, що метанла на пости пізанців, називалася Мансур, тобто Переможна; наступна, велика, яку я не знаю, як назвати, метала на пости госпітальєрів; і четверта машина метала у велику вежу, звану Проклята вежа, яка стоїть на другій стіні і яку захищав королівський загін. У першу ніч вони поставили великі щити, і щити, зроблені із прутів, вишикувалися перед нашими стінами, і на другу ніч вони наблизилися ще, тож наближалися, доки не підійшли до водяного рову, і за названими щитами були воїни, що зійшли зі своїх коней на землю з луками в руках? . Но мамелюки , користуючись чисельною перевагою і не рахуючись із втратами повертаються назад, і врешті-решт, знищують стіни і башти, роблячи пролом завдовжки 60 ліктів. Після того, як стіни і башти зруйновані, султан призначає генеральний штурм на ранок 18 травня. 4. Штурм 18-20 травня 1291 Атака почалася зі світанком по всьому центральному сектору. Королівські загони, що залишилися в місті відходять до сектору госпітальєрів і тамплієрів, ті намагаються відбити захоплені стіни, але безуспішно. У цей же самий час, при спробі зібрати захисників у контратаку, був смертельно поранений Гільйом де Боже. "Магістра ордена Храму випадково наздогнала стріла, коли магістр піднімав свою ліву руку, і на ній не було щита, тільки дротик у правій руці, і стріла ця вдарила йому під пахву, і очерет увійшов в його тіло". Магістр озброївся поспішно і носив тільки легкі лати, з"єднання яких не закривали добре боків. І коли він відчув, що поранений смертельно, він одійшов, а подумали, що він іде добровільно, щоб врятувати себе і свій прапор і побігли перед ним, і тоді вся його свита пішла за ним. І оскільки він відходив, добрих двадцять хрестоносців з Долини Сполетто підійшли до нього і сказали: "Ах, Бога ради, сір, не йдіть, бо місто скоро буде втрачено". І він відповів їм голосно, щоб кожен чув: "Сеньйори, я не можу, бо я мертвий, бачите удар". І тоді ми побачили занурену в його тіло стрілу. І при цих словах він кинув дротик на землю, схилив голову і почав падати з коня, але його свита зістрибнула на землю зі своїх коней і підтримала його, і зняла з коня, і поклала на кинутий щит, який вони там знайшли і який був дуже великий і довгий. Слуги пронесли його в місто по містку, через водяні рови і потайний хід, що вели до палацу Марії Антіохійської. Тут вони зняли з нього зброю, розрізавши ремені лат на плечах, потім загорнули його в ковдру і віднесли на берег. Оскільки море залишалося бурхливим, і ні один човен не міг пристати, свита перенесла магістра в орденську резиденцію, протягнувши носилки через пролом у стіні. І цілий день він лежав у Храмі, не розмовляючи, за винятком одного слова, коли він почув шум людей, які тікали від смерті, і запитав, що це, і йому сказали, що люди б"ються, а він звелів, щоб їх залишили в спокої, і з тих пір не розмовляв і віддав Богові душу. І був похований перед своїм вівтарем, тобто престолом, де співали месу. І вподобав йому Бог, бо від його смерті був великий збиток "["Діяння кіпріотів"]. Частина госпітальєрів відпливли на Кіпр , везучи свого важко пораненого Великого Магістра. Ось що писав Великий магістр госпітальєрів Жан де Вільє з Кіпру Гійому де Вілларе, пріору Сен-Жіль: "Вони [мусульмани] рано вранці прорвалися в місто з усіх боків великими силами. Ми з конвентом захищали ворота Святого Антонія, де була незліченна кількість сарацинів. Тим не менш, ми тричі відбивали їх, до місця, яке зазвичай називають "Проклятим". Як у цій, так і в інших битвах, брати нашого ордена билися, захищаючи місто, і його жителів і країну, але, мало-помалу ми втратили всіх братів нашого ордена, які удостоєні усіляких похвал, які стояли за Святу Церкву, і зустріли свою останню годину. Серед них ліг і наш дорогий друг, брат маршал Метью де Клермон. Він був шляхетним лицарем, відважним і досвідченим воїном. Так візьме Господь його душу! У той же самий день я отримав удар списом між плечей, який трохи не став смертельним, що робить для мене дуже важким писання цього листа. Між тим, величезний натовп сарацинів увірвалася в місто з усіх боків, по суші й по морю, просуваючись уздовж стін, які були повсюди пробиті і зруйновані, поки не дісталися до наших укриттів. Наші сержанти, слуги, найманці і хрестоносці і всі інші опинилися в безнадійному становищі, і бігли до кораблів кидаючи зброю і збрую. Ми і наші брати, величезне число яких було смертельно або важко поранено, захищали їх стільки, скільки могли, Бог свідок! І оскільки деякі з нас прикидалися напівмертвими і лежали в непритомності перед ворогами, мої сержанти і наші слуги винесли звідти мене смертельно пораненого, і інших братів, піддаючи себе величезній небезпеці. Ось так я і деякі з братів врятувалися з волі Бога, більшість з них поранено і побито без всякої надії на зцілення, і ми прибули на острів Кіпр. У день, коли написано цей лист ми все ще перебуваємо тут, з великим сумом в серці, полонені приголомшливим горем "., старый Николай, пытался достичь кораблей на рейде, но загрузил на лодку столько беженцев, подлодка утонула, а вместе с ним погиб и он сам. В это же самое время, судя по всему, оставили свои позиции и начали эвакуацию венецианцы, пизанцы и городское ополчение. К вечеру уцелевшие защитники города, те, кто не спасался бегством, а также те, кто из-за шторма не смог отплыть и вернулся, собрались в резиденции тамплиеров, и приняли решение бороться до конца, избрав своим предводителем маршала тамплиеров Пьера де Севре. 5. Оборона крепости тамплиеров Акра с высоты Течение двух дней и ночей внутри города царит полная неразбериха. Связь ставки султана с войсками был потерян и отряды, прорвались в город, вероятно, занялись грабежами, что позволило тем, кто принял решение защищать город до конца перегруппироваться. Все хронисты в один голос отмечают, что пленных было очень мало. Трудно сказать, успели беженцы гавань входят галеры, гражданское население города в сопровождении рыцарей оставляет Тампль. Знаком капитуляции служил вывешен над башней флаг ислама. Но один из эмиров , который рыскал по городу в поисках пищи, увидев флаг , решил, что крепость взята, и напал на беженцев. Защитники применили в ответ оружие и снова заперлись в крепости. 29 травня де Севрі з двома тамплієрами відправився на переговори до султана. Але Аль-Ессераф визнав хрестоносців порушниками клятви, відмовився вислухати парламентарів, і наказав їм відірвати голову. Ті, що залишилися в живих, захисники, забарикадувалися в Магістерській вежі. Сапери протягом доби підрили її фундамент, 30 травня вежа звалилася, мамелюки увірвалися всередину, і добили тих, хто вцілів під уламками. Був спалений, оскільки відмовився від покаяння як єретик. Ці люди були з Бургундії і Тулузи , вони були репатрійовані протягом року разом з сім"ями. Для того щоб не допустити скандалу, вони були з повагою прийняті Папою , залишені у нього при дворі і там провели решту життя. Примечания Литература Delaville le Roulx, Joseph, ed. Cartulaire general de l"ordre des Hospitaliers, no. 4157; translated by Edwin James King, The Knights Hospitallers in the Holy Land (London, 1931), pp. 301-2: amended by HJ Nicholson. Israel Ministry of Foreign Affairs. Akko: The Maritime Capital of the Crusader Kingdom// The State of Israel, 2004. (по ист. http://www.jewishvirtuallibrary.org - www.jewishvirtuallibrary.org) Marshall Christopher. Warfare in the Lathin east 1192-1291// Cambrige University press, 1992. McGlynn, Sean. The Myths of Medieval Warfare// History Today v.44, 1994. Nicolle David. Bloody Sunset of the Crusader states. Acre 1291// Osprey Publishing Limited, 2005. Nicolle David. Medieval Siege Weapons (2), Bisantium, the Islamic World & India AD 476-1526// Osprey Publishing Limited, 2003. Nicolle, David. Medieval Warfare Sourcebook. Volume I. Warfare in Western Chrisendom// Arms and Armour Press, 1995. Paul E. Chevedden, Les Eigenbrod, Vernard Foley and Werner Soedel. The Trebuchet (Recent reconstructions and computer simulations reveal the operating principles of the most powerful weapon of its time)// Scientific American, Inc., 2002. Sir Otto de Grandison. Transactions of the royal historical society. Wise Terence. The Knigts of Christ// Osprey Publishing Limited, 1984. Wolff, R. L, Hazard, HW, ed. The History of Crusades, vol.2, The later Crusades, 1189-1311// University of Wisconsin Press, 1969. Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов, М.: Наука. 1966. (по ист. http://www.militera.lib.ru/h/zaborov/index.html - www.militera.lib.ru/h/zaborov/index.html) Милованов В. Арбалеты, ВИЖ "Para bellum" № 25(2005), 2005. Куглер Б. История Крестовых походов, Ростов-на-Дону, 1995. Лависс Э., Рамбо А. ред. Эпоха крестовых походов, ООО "Издательство Полигон", 1999. Мелвиль М. История ордена тамплиеров, СПб., 2003. Райли-Смит Дж. ред., История Крестовых походов. М., 1998. Рид П. П. Тамплиеры. М., 2005. Уваров Д. Средневековые метательные машины западной Евразии (программная монография) (по ист. http://www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artillery1.htm - www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artillery1.htm). Фока Иоанн. Иоанна Фоки сказание вкратце о городах и странах от Антиохии до Иерусалима, также Сирии, Финикии и о святых местах Палестины конца XII века. Православный палестинского сборник. Вып. 23., СПб., 1889. Осада Акры Гийом де Клермон защищает стены Акры, Галилея, 1291, (фр. Guillaume de Clermont defend la ville d"Acre en 1291).Худ. Доминик Луи Ферреоль Папети (фр. Dominique Louis Ferreol Papety,1815-1849), Версаль. неизвестно Начало военных действий (1290-1291) 27 апреля 1289 года войска мамлюкского султана Калауна после непродолжительной осады, длившейся чуть более месяца, штурмом овладели Триполи. Это стало поворотным моментом в истории падения всего Иерусалимского королевства и отправной точкой в падении последнего христианского оплота в Святой земле - города Акры. На падение Триполи Европа ответила молчанием. Разве что Папа Николай IV сразу же после падения города прислал в Акру на двадцати галерах 1 600 ломбардских наемников. О том, кто будет выплачивать им жалованье, его святейшество не подумал. И, оставшись без средств, ломбардские наёмники принялись грабить окрестные поселения мусульман. В августе 1290 года они устроили настоящий погром в кварталах мусульман. Всех, кто носил бороду, беспощадно убивали. Повод был более чем весомый - якобы до них дошли слухи, что некую христианку соблазнил сарацин. Вот как описывает эти события Жерар Монреальский: «Когда эти люди были в Акре перемирие, которое король заключил с султаном, хорошо поддерживалось обеими сторонами, и бедные простые сарацины вошли в Акру и принесли на продажу свое добро, как они уже делали. Волею дьявола, который охотно изыскивает дурные дела среди добрых людей, произошло так, что эти крестоносцы, которые прибыли, чтобы творить добро и ради своей души на помощь городу Акре, способствовали его уничтожению, ибо они промчались по земле Акры и предали мечу всех бедных крестьян, которые несли на продажу в Акру свое добро, пшеницу и прочие вещи и которые были сарацинами из обнесенных изгородями хижин Акры; и точно так же убили многих сирийцев, которые носили бороды и которых убили за их бороды, принимая за сарацин; каковое дело было очень скверным поступком, и это стало причиной взятия Акры сарацинами, как вы услышите…» Местные рыцари остановили мародеров, и взяли их под стражу, но об этом донесли Калауну. Он был в ярости, счел, что перемирие нарушено христианами, и направил в Акру письмо с требованием наказать виновных. Но городской совет под давлением бывшего тирского архиепископа Бернара, который отвечал перед папой за этот контингент, отказался осудить виновных, указывая на то, что они как крестоносцы, находятся под исключительной юрисдикцией папы. Тогда Гийом де Боже, Великий Магистр ордена Храма, как утверждает хронист, предложил обмануть султана, вместо виновных казнив уже содержащихся в городской тюрьме преступников. Жерар Монреальский далее рассказывает, что это предложение не прошло на городском совете, и султану в ответ было направлено некое расплывчатое послание, после которого тот решил начать войну. О том, что султан всерьез решил воспользоваться прецедентом и разорвать договор при любых обстоятельствах, свидетельствует то, что он собрал совет имамов для религиозно-юридического обоснования справедливости своих действий. Гийом де Боже отправил к Калауну еще одно, собственное посольство с просьбой о мире, и тот потребовал выкупа по одному цехину за каждого горожанина. Городской совет снова отверг предложение. Помимо высоких моральных начал Калаун руководствовался в своих действиях и чисто земными интересами. После взятия Триполи он заключает с королем Кипра Генрихом II перемирие на два года, два месяца две недели два дня и два часа. Кроме того, весной 1290 года Калаун заключил торговый договор с Генуей, а также оборонительный союз с Арагонским королем, что коренным образом изменило соотношение сил на Ближнем Востоке. Теперь, сделав своими союзниками генуэзцев, султан Египта не нуждается в Иерусалимском королевстве, как в торговом шлюзе между Западом и Востоком, а в Акре, как торговом центре. Для уничтожения последнего оплота франков в Святой земле, а им стала Акра после падения Триполи, ему нужен был повод, которого не пришлось долго ждать. В октябре 1290 года в султанате, объединявшем Сирию и Египет, началась мобилизация и подготовка осадной техники. Султан Калаун поклялся на Коране не опускать оружия до тех пор, пока не будет изгнан последний из франков. Из уст 70-летнего старца эта клятва звучала особенно весомо. Увы, выполнить ее султану не довелось - 4 ноября, отбыв из Каира в свою ставку, султан Калаун внезапно заболел, и 10 ноября скончался. Его кончина лишь на несколько месяцев задержала наступление. Сын Калауна Халиль еще у смертного одра отца поклялся, что погребет его с почестями, лишь когда Акра будет стерта с лица земли. В марте 1291 года Халил вступил в Палестину. Сирийские отряды присоединятся к нему в начале мая. Султанские хронисты рассказывают, что некий Абу-ль-Фида, которому было тогда лишь 18 лет, участвовал в сражении вместе со своим отцом. Ему была доверена одна из катапульт под названием «Победоносная», которую пришлось транспортировать до окрестностей города в разобранном виде. «…Повозки были столь тяжелыми, что перевозка заняла у нас более месяца, тогда как в обычных условиях для этого хватило бы восьми дней. По прибытии почти все быки, тянувшие возы, погибли от истощения и холода. Битва началась тотчас же, - продолжает наш хронист. - Мы, люди из Хамы, были поставлены на самом правом краю. Мы находились на берегу моря, с которого на нас нападали франкские барки с установленными на них башенками. Эти сооружения были защищены деревянными щитами и коровьими шкурами, и враги стреляли из них в нас из луков и арбалетов. Нам приходилось таким образом сражаться на два фронта: против людей Акры, находившихся перед нами, и против их флотилии. Мы понесли большие потери, когда доставленная одним из судов катапульта стала обрушивать на наши шатры обломки скал. Но однажды ночью поднялся сильный ветер. Под ударами волн судно стало так раскачиваться, что катапульта разломилась на куски. В другую ночь отряд франков сделал неожиданную вылазку и дошёл до нашего лагеря. Но в темноте некоторые из них стали спотыкаться о веревки, натягивавшие палатки; один из рыцарей даже упал в отхожее место и был убит. Наши воины успели прийти в себя, напали на франков и вынудили их вернуться в город, оставив на месте боя много мертвых. На следующее утро мой двоюродный брат аль-Малик-аль-Музаффар, правитель Хамы, велел привязать головы убитых франков к шеям лошадей, которых мы у них взяли, и отправил их в подарок султану". Расстановка сил «Султан султанов, царь царей, повелитель повелителей… могущественный, грозный, каратель мятежников, победитель франков, и татар, и армян, вырывающий крепости из рук неверных… вам, магистру, благородному магистру ордена Храма, истинному и мудрому, привет и наша добрая воля. Поскольку вы - настоящий муж, мы посылаем вам послания о нашей воле и доводим до вас, что мы идем на ваши отряды, чтобы возместить нанесенный нам ущерб, отчего мы не желаем, чтобы власти Акры посылали нам ни письма, ни подарки, ибо мы их больше не примем» - это выдержка из послания султана Халила Великому Магистру ордена Тамплиеров Гильому де Боже. В бессильном отчаянии отцы города все же не нашли ничего лучше, как направить к своему противнику послов. Разумеется, от подношений он, как и обещал, отказался, а посланцев бросил в темницу…Со стен крепости осажденные видели бескрайнюю равнину вокруг Акры, покрытую шатрами, поставленными веревка к веревке. «И шатер султана, который называется „дехлиз“, стоял на высоком пригорке, там, где была красивая башня и сад и виноградники ордена Храма, и каковой „дехлиз“ был весь алый, с открытой к городу Акре дверью; и это было сделано султаном потому, что каждый знает: куда открыта дверь „дехлиза“, этой дорогой должен идти султан…» Вместе с султаном этой дорогой прошли его воины - по разным оценкам, от 85 тысяч до 600 тысяч человек. Кристофер Маршалл в своем труде «Военное дело на Ближнем востоке 1191-1291 гг.», ссылаясь на хронистов, называет такие цифры: 70 000 кавалерии и 15 000 пехоты («Деяния киприотов»). 40 000 кавалерии и 200 000 пехоты («Плач о падении Акры»). 200 000 кавалерии и «множество» пехоты («Хроника св. Петри»). Всего 600 000. (Людольф Садхеймский) Но вероятно, хронисты, которые, к тому же писали свои работы уже в 14 веке, приводят цифры, мало отвечавшие реалиям эпохи. Похоже, что стандартные «сто тысяч» были не посчитанным числом, а просто идиоматической формой, вроде «тьмы» русских летописей. Безусловно, мамелюки превосходили числом армию крестоносцев, но не представляли угрозы большей, чем монголы и были не так многочисленны Состав армии определить еще труднее, чем ее количество. Непосредственно мамелюки - отборная гвардия султана, представляли собой одно из самых боеспособных войсковых формирований своего времени. Большинство солдат были в детстве куплены на невольничьих рынках и специально обучены военному ремеслу. Совершенные машины для убийства, в которых бесстрастность фанатиков причудливо сочеталась с ярым темпераментом Востока. Численность этой регулярной армии колебалась от 9 до 12 тыс. человек (по некоторым источникам до 24 тыс. чел.), основу которой составляли отряды конницы под командованием 24 беев из среды крупных феодалов. Трудно сказать, какой процент от общего числа мамелюкского войска представляли конные, а какой пехота. Многие исследователи склоняются к мысли, что конницы было большинство. Остальная часть армии представляла собой мобилизованных крестьян и горожан. При своей многочисленности она не имела практически никакого боевого потенциала и использовалась для саперных и подсобных работ. В «Плаче о погибели Акры» приводится дьявольское число - 666. Столько осадных машин насчитал у врага его автор, доминиканский монах Рикольдо де Монте Кроче. Скорее всего, эта цифра тоже преувеличена. Наиболее вероятной как технически, так и организационно является упоминание про 92 осадные машины - но среди них выделялись четыре гигантских камнемета, каждый из которых имел собственное имя, а потому наводил на оборонявшихся поистине священный ужас. Во время стрельбы одну машину обслуживало не менее четырех человек, крупные машины - около 20 человек. С точки зрения экономической, даже цифра 100 000 общего числа участников кампании со стороны султаната является завышенной. Окрестные земли были разорены и не позволяли прокормить подобную армию, а доставка продовольствия из Сирии и Египта удорожала экспедицию в несколько раз. Войско состояло из трех составляющих - войско из Хамы, войско из Дамаска и войско из Египта. Армия выдвигалась к Акре с двух сторон, из Каира и Дамаска. Как свидетельствует очевидец, походный строй из Сирии растянулся до Кармила (20 км) а из Египта - до Карубских гор. Безусловно, весной 1291 года Акра представляла собой одну из самых современных, и самую мощную крепость региона. Она имела отличную фортификацию внешних стен и внутригородскую архитектуру, позволявшую превратить почти все ее кварталы в отдельные, хорошо укрепленные очаги обороны. Внешняя стена опоясывала город со всех сторон и была со стороны моря одинарная, а с суши двойная. Город был разделен большой стеной на две части - непосредственно Акра и бывшее предместье Монмазар. В это время город был полон беженцами из захваченных мусульманами городов, и представлял собой смесь из военного лагеря и крупнейшего торгового порта. Он состоял ис семнадцати обособленных сообществ, каждое из которых представляло фактически отдельную крепость внутри городских стен. Что касается численности войск, находящихся в городе во время осады, и их состава: 700-800 конных и 14 000 пехоты («Деяния киприотов») 900 конных и 18 000 пехоты («Плач о погибели Акры») 1200 рыцарей и всего 30 000 войска (James Auria, «Annales») К сожалению, нигде не указано то, что представляет основной интерес для анализа: количество стрелков - лучников и арбалетчиков, а также наличие, число и характер камнеметов. Если обратиться к косвенным источникам, то можно определить число и состав защитников более объективно. Тамплиеры и госпитальеры, по оценкам специалистов, во второй половине XIII века, вместе имели не более 500 братьев - рыцарей, и в соответствии с общим индексом вооруженных сил орденов, могли выставить войско общей численностью до 5000 боевых единиц. Тевтонцы имели некоторый контингент в Акре, общую численность братьев немецких орденов после разгрома в Прибалтике, и нового набора в Европе составляла около 2 000 братьев, основная часть которых находилась на севере. Рыцари ордена св. Фомы Акрского - 9 рыцарей и Магистр . Лазариты, Рыцари св. Гроба Господня и рыцари ордена Святого Духа, упоминаются как защитники города, но в крайне малом числе. Для обороны города стены были поделены на четыре сектора. Тамплиеры и госпитальеры отвечали за защиту левого фланга - от побережья до ворот, св. Антония, а рыцари «малых орденов» составили сводный эскадрон. Далее располагались войска «сводного отряда» тевтонцев и лазаритов, затем французский контингент вместе с рыцарями ордена св. Фомы, под командованием сенешаля Жака де Гралли, войска кипрского королевства под командованием коннетабля Амори де Лузиньяна. На правом фланге находились венецианцы и «папские наемники», прибывшие в 1290 г. , а за ними пизанцы и городское ополчение . Если исходить из того, что ответственность за стены и башни была распределена пропорционально имеющимся в распоряжении силам, то получается, что сектора тамплиеров и госпитальеров составили около 40 %, и прочие (ордена, французы, киприоты, венецианцы, крестоносцы, пизанцы, ополченцы) - 60 %. Этот расчет показывает, что общее число войск было ближе всего к цифре, приведенной в «Деяниях киприотов». Таким образом, к началу осады, избранный городским советом предводителем Гильом де Боже имел под рукой не более 15 000 солдат, из них 650-700 конных рыцарей. Исследователи давно уже вывели общепринятый для эпохи холодного оружия «норматив» - 1,2 человека на метр стены и в среднем 50 человек на башню. Протяженность двойных стен Акры - около 2 км. На них высились 23 башни. Простой математический подсчет показывает - для защиты башен достаточно полутора тысяч человек. Охрана же 4 тысяч метров стен в три смены требовала около 14 500 воинов. Примерно столько их и было. Описание боевых действий показывает, что у защитников было много арбалетчиков, но ничего не говорится про городскую артиллерию. Единственно, о чем вскользь упоминается в хрониках, это о применении метательных машин, которые были установлены на кораблях. Город был деблокирован со стороны моря, не имел недостатка в пресной воде, продовольствии, боеприпасах, имел регулярное водное сообщение с остальными уцелевшими крепостями Латинского Востока и островом Кипр. Численность, подготовка, и состав вооружений защитников города были достаточны для его эффективной защиты, и позволяли оборонять стены от многократно превосходящих сил противника. Тем не менее, оборона Акры была сломлена мамелюками всего за двадцать семь дней. Летописцы прошлого не были бесстрастны - в словах безымянного автора смешались те самые гнев и боль, которые владели защитниками древней цитадели… «Бесчисленное множество людей всех народов и языков, жаждущих христианской крови, собралось из пустынь Востока и Юга; земля дрожала под их шагами, и воздух дрожал от звука их труб и кимвалов. Солнечные блики от их щитов сверкали на отдаленных холмах, а наконечники их копий светились, как бесчисленные звезды на небе. Когда они шли, их пики напоминали густой лес, вырастающий из земли и покрывающий все вокруг… Они бродили вокруг стен, ища в них слабые места и поломки; одни рычали, как собаки, другие ревели, как львы, прочие мычали и ревели, словно быки, некоторые били в барабаны кривыми палками по своему обычаю, другие метали дротики, швыряли камни, пускали стрелы из арбалетов. Не оставалось никакой надежды спастись, но морской путь был открыт; в гавани стояло множество христианских судов и галер тамплиеров и госпитальеров; все же два великих монашеских и военных ордена сочли неприемлемым отступить на соседний дружественный остров Кипр. Они отказались нарушить даже в последней крайности свой долг, который они поклялись исполнять до последней капли крови. В течение 170 лет их мечи постоянно оберегали Святую землю от нечестивых вторжений мусульман; священная земля Палестины была повсюду полита кровью лучших и храбрейших рыцарей, и, верные своим обетам и своему рыцарскому предназначению, они теперь приготовились похоронить себя в развалинах последней твердыни христианской веры. Гийом де Боже, великий магистр тамплиеров, участник сотен битв, принял командование гарнизоном, который состоял примерно из 120 отборных рыцарей-тамплиеров и госпитальеров и отряда в 500 пеших и 200 конных воинов под командованием короля Кипра. Эти силы были разбиты на четыре подразделения, каждое из которых обороняло свой участок стены; первым из них командовал Гуго де Грандисон, английский рыцарь. Старые и больные, женщины и дети были отправлены морем на христианский остров Кипр, и никого не осталось в обреченном городе, кроме тех, кто был готов сражаться, защищая его, или принять мученичество от рук неверных…» Осада Акры. 5 апреля - 17 мая 5 апреля султан аль-Ашраф Халиль прибыл из Каира, разместил свою ставку в городском предместье Тал аль-Фукар, и его войска заняли свои позиции. 6 апреля официально начинается осада Акры. Через два дня прибыли и были установлены на позиции камнеметы, которые 11 апреля начали регулярный обстрел стен и башен. «Одна из машин, которую называли Хавебен [габ-дан - яростная], иначе сказать - Гневная, находилась перед постом тамплиеров; а другая машина, метавшая на пост пизанцев, называлась Мансур, то есть Победоносная; следующая, большая, которую я не знаю, как назвать, метала в пост госпитальеров; и четвертая машина метала в большую башню, называемую Проклятая башня, которая стоит на второй стене и которую защищал королевский отряд. В первую ночь они поставили большие щиты, и щиты, сделанные из прутьев, выстроились перед нашими стенами, и на вторую ночь они приблизились еще, итак приближались, покуда не подошли к водяному рву, и за названными щитами были воины, сошедшие со своих лошадей на землю с луками в руках» . С 11 апреля до 7 мая осада города носит вялотекущий характер со стороны осаждающих. Камнеметы методично обстреливают стены, солдаты пытаются засыпать ров, но их отгоняют от стен арбалетчики. А вот защитники наоборот, постоянно предпринимают активные действия. Тяжелая рыцарская кавалерия очевидно никак не могла быть использована внутри города, и военачальники резонно ищут возможности для ее эффективного применения. По некоторым источникам, в первую неделю осады тамплиеры организовали крупную вылазку, в результате которой захватили и привели в город 5 000 пленных. Эта информация, которую приводит хронист Ланкрост, отличается от того, что пишет автор «Деяний киприотов», но, тем не менее, из этих цифр можно сделать вывод, что было действительно захвачено много пленных, что в свою очередь означает, что основную часть армии захватчиков составляли необученные ополченцы. Нигде далее о судьбе такого невероятного числа пленных не упоминается. Гийом де Боже предложил вывезти из города морем десант, и дать бой под стенами крепости в открытом поле. Но характерные для средиземноморья весенние грозы помешали осуществлению этих планов. 13-14 апреля крестоносцы предприняли рейд на правый фланг войска мамелюков, но корабли рассеяла буря, и командиры предпочли более не рисковать. В ночь с 15 на 16 апреля тамплиерами была организована ночная вылазка на лагерь армии Хама. Она начиналась хорошо, но как утверждает хронист, кони в темноте запутались в растяжках палаток, и заметный результат не был достигнут. Следующая вылазка была организована госпитальерами в ночь с 18 на 19 апреля против южного фланга, но она также окончилась безуспешно, так как мамелюки были начеку и выставили караулы. После этого было решено прекратить контратаки, так как они не приносят заметных результатов, но приводят к большим потерям. «И когда настал день, наши люди на совете высказали мнение выйти со всех концов на лошадях и пешими и сжечь деревянное сооружение; таким образом, монсеньор магистр ордена Храма и его люди, и мессир Жан де Грансон и прочие рыцари подошли ночью к Ладрским воротам, и приказал магистр одному провансальцу, который был виконтом Борта в округе Акры, поджечь деревянное сооружение большой машины султана; и они вышли в эту ночь и оказались около деревянного сарая; и тот, кто должен был бросить огонь, испугался и бросил так, что [огонь] отлетел недалеко и упал на землю и возгорелся на земле. Все сарацины, находившиеся там, всадники и пешие, были убиты; а наши люди, все братья и рыцари, заехали настолько вперед между палатками, что их лошади запутались ногами в веревках шатров и споткнулись, и тогда сарацины их перебили; и таким образом мы потеряли этой ночью восемнадцать всадников, братьев ордена Храма и рыцарей-мирян, но захватили много сарацинских щитов [больших] и маленьких, и трубы, и литавры <…> От луны было светло, как днем, и султан Хамы, охранявший этот сектор фронта, собрал две тысячи всадников, перед которыми небольшому отряду из трехсот воинов, окружавшему магистра ордена Храма, пришлось отступить. Вылазки, которые предлагалось осуществить через другие ворота города, не состоялись, так как сарацины были предупреждены и подготовились к защите. Другая ночная атака, - на этот раз безлунной ночью, - удалась ничуть не лучше, „сарацины были уведомлены и устроили такое освещение сигнальными огнями, что казалось, у них был день <…> и атаковали столь сильно наших людей стрелами, что казалось, что это дождь <…>“» . После неудачных вылазок в городе начинается эвакуация. К концу апреля инженеры султана заканчивают подготовку осадной техники, и четвертого мая начинается массированный обстрел, который продолжается десять дней без перерыва. В этот же день, 4 мая в Акру прибывает король Генрих на 40 судах. Он привозит свои войска - около 100 конных и 3 000 пехоты. 7 мая Генрих отправляет парламентеров к аль-Ашрафу с предложением мира, но тот требует сдачи города, не прекращает бомбардировку и в конце концов, чуть не казнив послов, отвечает категорическим отказом. Восьмого мая в результате бомбардировки разрушен барбикен перед королевской башней, и защитники его оставляют. Аль-Ашраф начинает штурм стен напротив «королевского» сектора. Похоже, что прибытие подкрепления с Кипра только усиливает давление со стороны врага, и вот, на третий день после переговоров, в ситуации наступает кардинальный перелом. В результате подкопов и бомбардировок пали Английская башня, башня графини де Блуа, стены у ворот св. Антония, и стены у башни св. Николая (то есть практически вся часть укреплений, которая находилась во франко-кипрском секторе). 15 мая рухнули внешние стены Королевской башни. Инженеры мамелюков создали экран, который позволил саперам в ночь с 15 на 16 мая в районе ворот святого Антония (на стыке между сектором госпитальеров и французским сектором) пробить широкий проход. Мамлюкский правитель Керака, Бейбарс аль-Мансури, оставил свои воспоминания об осаде Акры в хрониках, известных как Zubdat al-Fikra fi Tarikh al-Hijra. Он вспоминает, как во время заключительного этапа осады Акры одна из башен крестоносцев была сильно повреждена мангонелами, которые сделали разрыв между башней и главной стеной. Но эта брешь была защищена арбалетчиками врага, так что мамелюки не могли начать заваливать ров, чтобы добраться до пролома. Ночью Бейбарс использовал щиты, обшитые войлоком изнутри, которые он описывает, как «имеющие форму длинного белого облака», которые были вертикально подняты с помощью системы мачт и канатов, подобно оснастке корабля. Укрываясь за этим экраном, Бейбарс и его люди засыпали ров, создав переход, который армия султана использовала для штурма города . Но войска госпитальеров и тамплиеров ставят в пролом «кошку», организовывают контратаку, и отбивают противника. Король Генрих и его брат, коннетабль Амори отзывают свои войска, грузятся на корабли и покидают город. Уход войск Генриха Кипрского фактически оставил центральную часть внешних стен без защиты , и 16 мая войска мамелюков под прикрытием щитов продвигаются вперед. В это время киприоты, венецианцы, пизанцы, а также местные жители грузятся на корабли. Тамплиеры и госпитальеры с левого крыла неоднократно (не менее трех раз) выбивают атакующих из покинутого защитниками центрального сектора, и строят баррикады. Но мамелюки, пользуясь численным преимуществом и не считаясь с потерями возвращаются обратно, и в конце концов, уничтожают стены и башни, делая пролом длиной в 60 локтей. После того, как стены и башни разрушены, султан назначает генеральный штурм на утро 18 мая. Штурм 18-20 мая Атака началась с рассветом по всему центральному сектору. Оставшиеся в городе королевские отряды отошли к сектору госпитальеров и тамплиеров, те попытались отбить захваченные стены, но безуспешно. В это же самое время при попытке собрать защитников в контратаку был смертельно ранен Гильом де Боже. «Магистра ордена Храма случайно настигла стрела, когда магистр поднимал свою левую руку, и на ней не было щита, только дротик в правой руке, и стрела сия ударила ему подмышку, и тростник вошел в его тело». Магистр вооружился наспех и носил только легкие латы, соединения которых не закрывали хорошо боков. И когда он почуял, что ранен смертельно, он стал уходить, а подумали, что он уходит добровольно, чтобы спасти себя и свое знамя <…> и побежали перед ним, и тогда вся его свита последовала за ним. И поскольку он отходил, добрых двадцать крестоносцев с Долины Сполето подошли к нему и сказали: «Ах, Бога ради, сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян». И он ответил им громко, чтобы каждый слыхал: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар». И тогда мы увидели погруженную в его тело стрелу. И при этих словах он бросил дротик на землю, поник головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит, который они там нашли и который был очень большой и длинный. Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав ремни лат на плечах, затем завернули его в одеяло и отнесли на берег. Так как море оставалось бурным, и ни одна лодка не могла пристать, свита перенесла магистра в орденскую резиденцию, протащив носилки через пролом в стене. И целый день он лежал в Храме, не разговаривая <…>, за исключением одного слова, когда он услышал шум людей, бежавших от смерти, и спросил, что это; и ему сказали, что люди сражаются; и приказал, чтобы их оставили в покое, и с тех пор не разговаривал и отдал Богу душу. И был похоронен перед своим алтарем, то есть престолом, где пели мессу. И благоволил ему Бог, ибо от его смерти был великий ущерб" . Часть госпитальеров отплыли на Кипр, увозя своего тяжело раненого Великого Магистра. Вот что писал Великий магистр госпитальеров, Жан де Вилье с Кипра Гийому де Вилларе, приору Сен-Жиль: «Они [мусульмане] рано утром прорвались в город со всех сторон большими силами. Мы с конвентом защищали ворота Святого Антония, где было несчетное число сарацин. Тем не менее, мы трижды отбивали их, до места, которое обычно называют „Проклятым“. Как в этом, так и в прочих сражениях, братья нашего ордена бились, защищая город, и его жителей и страну, но, мало-помалу мы потеряли всех братьев нашего ордена, которые удостоены всяческих похвал, которые стояли за Святую Церковь, и встретили свой последний час. Среди них пал и наш дорогой друг, брат маршал Метью де Клермон. Он был благородным рыцарем, отважным и опытным воином. Да примет Господь его душу! В тот же самый день я получил удар копьем между плеч, который чуть не стал смертельным, что делает для меня весьма трудным писание сего письма. Между тем, огромная толпа сарацин ворвалась в город со всех сторон, по суше и по морю, продвигаясь вдоль стен, которые были повсюду пробиты и разрушены, пока не добрались до наших укрытий. Наши сержаны, слуги, наемники и крестоносцы и все остальные оказались в безнадежном положении, и бежали к кораблям бросая оружие и доспехи. Мы и наши братья огромное число которых было смертельно или тяжело ранено, защищали их столько, сколько могли Бог свидетель! И так как некоторые из нас притворялись полумертвыми и лежали в обмороке перед врагами, мои сержаны и наши слуги вынесли оттуда меня смертельно раненого, и других братьев, подвергая себя огромной опасности. Вот так я и некоторые из братьев спаслись по воле Бога, большинство из них ранено и побито без всякой надежды на исцеление, и мы прибыли на остров Кипр. В день, когда написано это письмо мы все еще находимся здесь, с большой печалью в сердце, плененные ошеломительным горем» . Тем не менее, уцелевшие тамплиеры и госпитальеры отбили штурм у башни св. Антония. Вторым очагом обороны остался правый фланг «королевского сектора», который возглавил представитель короля Англии Отто де Грандисон. В городе началась паника, жители бросились в гавань, чтобы сесть на корабли, но на море начался шторм. Тамплиер Рожер де Флор смог завладеть одним из кораблей, и попытался воспользоваться ситуацией, чтобы заработать деньги, которые он вымогал со знатных дам в обмен на их спасение. Патриарх Иерусалимский, престарелый Николай, пытался достичь кораблей на рейде, но погрузил на свою лодку столько беженцев, что лодка утонула, а вместе с ней погиб и он сам. В это же самое время, судя по всему, покинули свои позиции и начали эвакуацию венецианцы, пизанцы и городское ополчение. К вечеру уцелевшие защитники города, те, кто не спасался бегством, а также те, кто из-за шторма не смог отплыть и вернулся обратно, собрались в резиденции тамплиеров, и приняли решение сражаться до конца, избрав своим предводителем маршала тамплиеров Пьера де Севри. Оборона в крепости тамплиеров В течение двух дней и ночей внутри города царила полная неразбериха. Связь ставки султана с войсками была потеряна и прорвавшиеся в город отряды, вероятно, занялись грабежами, что дало возможность тем, кто принял решение защищать город до конца, перегруппироваться. Все хронисты в один голос отмечают, что пленных было очень мало. Трудно сказать, успели ли беженцы добраться до галер, но очевидно, что множество гражданских лиц и защитников утонуло в море. До 20 мая все защитники города, блокированные ранее в своих резиденциях, сконцентрировались в крепости тамплиеров. Предводителем был избран маршал ордена Храма Пьер де Севри. Мамлюки на протяжении недели предпринимали попытки взять штурмом Тампль, но безуспешно. За этот период защитники, пользуясь тем, что они имеют выход к морю, эвакуирова Падение Акры Противостояние христиан и мусульман в Сирии продолжалась в течение долгого времени. В 1277–1281 годах мусульмане были: ты своими внутренними распрями и войной с монголами. В это время новый крестовый поход мог бы иметь успех, но Европа не делала больше попыток помочь сирийским христианам. В Иерусалимском государстве в это время шла борьба за правление. В 1286 году сын Гуго, король Генрих II, изгнал сицилийцев из Акры и объединил в своих руках престолы двух государств. На протяжении последующих лет султан Килавун был занят походами против монголов и подписал с 1281, 1283 года целый ряд договоров с рыцарскими орденами и перемирии на десять лет, десять месяцев и десять дней. Кто первым нарушил договор, неизвестно, но в апреле 1285-го султан подошел к крепости Мараба. Крепость была оставлена христианами и разрушена общими силами христианских и мусульманских рабочих. Снова был подписан мир, но затем султан захватил крепость Лаодикею и Триполис. Папа Николай IV с глубоким прискорбием принял известие о новом несчастье, постигшем Святую землю, и почувствовал приближение конца христианства в Сирии. Он послал небольшой флот, но корабли были недостаточно вооружены и обучены, и в короткий срок большинство из них вернулось обратно в Италию. Еще хуже дело обстояло с призывами к новому крестовому походу. Генуэзцы, сражавшиеся на стенах Триполиса, из-за торговых выгод заключили дружественный договор с Египтом. Одновременно с этим короли Арагонского дома, враги римской курии и неаполитанской Анжуйской династии, Альфонс III Арагонский и его брат Яков Сицилийский заключили оборонительный и наступательный союз с султаном Килавуном. При этих обстоятельствах мусульмане не замедлили предпринять нападение на остатки Иерусалимского государства Правда, летом 1289 год султан дал двухлетнее перемирие королю Генриху II Кипрскому и Иерусалимскому, но христиане сами позаботились о том, чтобы быть изгнанными с сирийского берега еще до истечения этого срока. Воины Кипрского гарнизона или наемники папы Николая произвели грубые нападения в соседней магометанской области и нарушили мир. В результате этого Килавун с полным правом объявил христианам войну. Акра была в те времена одним из красивейших и цветущих городов. Самая оживленная торговля собирала здесь драгоценности половины мира. Известие о воинственных намерениях султана Килавуна испугало жителей Акры. Но после прекрасной речи патриарха Никола Иерусалимского граждане и наемные слуги единодушно решили до последней капли крови защищать «великолепный город Аккон, ворота к Святым местам обетованной земли». В Европу была направлена просьба о помощи. Духовные рыцарские ордена получили подкрепление с Запада: пришли на помощь несколько военных отрядов из соседних приморских городов и из Кипра. Вместе с небольшими отрядами, которые уже многие годы содержались в Святой Земле королями Франции и Англии, они составили, в конце концов, военную силу: 20 тысяч человек. По своей численности это войско было в состоянии долго защищать сильную крепость, и в начале войско было исполнено величайшей отваги. Но, к сожалению, защитники Акры испытывали крайний недостаток в единодушии, послушании и дисциплине, у христиан не было настоящего предводителя, потому что юный король Генрих II Кипрский не пользовался должным авторитетом и до конца осады Акры пребывал на Кипре. Был составлен план сражения, но тамплиеры, госпитальеры, пизанцы и венецианцы, рыцари Сирии Кипра, Англии и Франции делали только то, что было нужно для и собственной пользы. Даже солдаты занимались самоуправством. Султан Килавун, напротив, готовился к войне со всей тщательностью. Он собрал всех своих законников и объяснил, что христиане нарушили мир и поэтому война с ними составляет священную обязанность для мусульман. Осенью 1290 года султан двинулся в путь, но по дороге заболел и умер 19 ноября 1290 года. Однако эта смерть не принесла никакого облегчения христианам. Сын и преемник Килавуна Альмелик Азашраф отличался свирепым нравом и с усердием продолжил дело, начатое его отцом. В марте 1291 года авангард мусульманских войск прибыл на поле под Акру. В начале апреля явился и султан с огромным войском. В ней насчитывалось 92 осадные машины. Бой начался мелкими и крупными сражениями в открытом поле перед воротами города. Христиан отличались смелыми вылазками, твердостью и отвагой. При этом тамплиеры, отмечая превосходство неприятеля и отсутствие помощи с запада, пытались побудить Азашрафа к перемирию. Но переговоры не удались. 4 мая к осажденным прибыл король Генрих и небольшой кипрский вспомогательный отряд. С 5 мая мусульмане начали одновременный штурм Акры в нескольких местах, используя подкопы, нападения и, обстрелы города. Бой длился несколько дней, исчерпывая силы обороняющихся. Многие зажиточные граждане покинули Акру с женами, детьми и сокровищами и бежали на Кипр. А в ночь с 15 на 16 мая на I Кипр вернулся и король Генрих со своими войсками и тремя тысячами беглецов, присоединившимися к нему. Короля осуждали за это бегство, и извинить его может лишь то обстоятельство, что это был болезненный человек. Оставшийся в крепости гарнизон насчитывал от 12 тысяч до 13 тысяч человек. 16 мая мусульмане вновь пошли на штурм. Часть стены была разрушена, и победный крик мусульман уже раздавался по улицам наполовину завоеванного города. Но христиане собрали все свои силы, и, благодаря особенной храбрости госпитальеров вытеснили ворвавшихся из города и замкнули бреши временной стеной из камней и всяческих орудий. Несмотря на это, падения крепости уже невозможно было избежать. Крестоносцы знали об этом и 17 мая обсуждали возможность всеобщего отступления на Кипр. Но кораблей не хватало, и было принято решение - вместе дожидаться конца. Перед последним боем христиане молились и причащались. 18 мая, воодушевленные религиозными призывами, мусульмане двинулись на штурм. Осажденные неоднократно отбивали их приступ, но, в конце концов, бреши были разобраны, ворота сломаны и мусульмане ворвались в город. Они убивали мужчин и забирали в плен женщин и детей. Только немногим удалось бежать в гавань и сесть на корабли. Но и из них мало кто спасся, так как на море началась сильная буря, и переполненные суда стали тонуть. Несколько тысяч христиан бежали в крепкий замок тамплиеров, который расположен был на западе города у моря. Целые дни здесь продолжались переговоры и битвы. Некоторые из осажденных спаслись бегством к морю, остальные погибли от меча свирепого противника. Мусульмане ликовали хоть и о поздней, но полной мести за убиение Саладинова гарнизона в Акре, которое некогда совершил Ричард Львиное Сердце. Затем город был сожжен и сровнен с землей. Падение этой большой крепости означало конец сирийского христианства. К югу от Акры еще оставались значительные укрепления тамплиеров, но продолжать войну было уже невозможно. Получив известие о победе мусульман, христиане бежали. И через несколько недель после страшного 18 мая сирийской берег был совсем покинут европейцами. (Бернард Куглер. История крестовых походов. Ростов н/Д., 1995. С. 484.) Христиане тяжело переживали падение Акры. Папа Николай IV взывал к новым крестовым походам, но войска собрать не удалось. Только несколько богатых генуэзцев вооружили в 1301 году небольшой флот. Они были исполнены благочестивых мечтаний, но закончили грабежом христианских местностей и преследованием евреев. Остались без всякого действия и крестовые проповеди, и военные планы, и Европа с этих пор ограничивала свое стремление поклониться Святому Гробу лишь паломничеством, как и в века, предшествовавшие крестовым походам.